Пошла слава по народу,
Что Пугач казачья роду,
Твой-то милый тож казак,
Помогать казакам рад...
Казачья песня.
Путь главной повстанческой армии из Саратова вниз по Волге был триумфальным. Жители, прежде всего крестьяне, а также казаки переходили на сторону повстанцев, поднимались на борьбу против угнетателей. Многие из них присоединялись к армии Пугачева. «На походе ж от Саратова к Царицыну, — отмечал секунд-майор А. Салманов, — не только что на самой дороге жительствы отдавались в его (Пугачева. — И.Р.) власть охотно, но и со сторон выходили попы с мужиками на поклон, с хлебом и с солью, становясь на колени, кланялись в землю, просили, как у государя, покровительства». Когда войско Пугачева после выхода из Саратова проходило селениями немецких колонистов, то к повстанцам примкнуло около 500 человек. 11 августа 1774 г. повстанческая армия вступила в Камышин (Дмитриевск), где к ней из села Покровского прибыло, по словам Пугачева, «малороссийских казаков 600 человек конных». Из Камышина через станции Волжского казачьего войска армия повстанцев двинулась к Дубовке. Утром 16 августа на реке Пролейке повстанцев встретило войско, высланное царицынским комендантом. Оно состояло из полка донских казаков под командой полковника Ф. Кутейникова, полевой армейской команды майора Дица с 7 орудиями и отряда полковника князя Дундукова из 3000 калмыков. Пугачев, заметив противника, решил уклониться от боя и «пошел в обход другою дорогою». Но правительственные войска атаковали повстанцев и вначале даже потеснили их, однако затем армия Пугачева перешла в решительную контратаку и разгромила своего противника наголову. В этом бою майор Диц был убит, а Кутейников и Дундуков еле спаслись бегством в Царицын. В плен к повстанцам попало около ста солдат, «из коих, — рассказывал крестьянин И. Мальцев, — некоторых определили к пушкам, а прочих — в конницу и обрезали волосы у них по-казачьи; так же и взятые... пушки разделены по полкам». В плену оказалось и несколько сот донских казаков и калмыков (всего около 800 человек). Находясь на реке Пролейке, Пугачев примерно 16 августа отправил указ казакам донской Березовской станицы «и всему природному Донскому казачьему войску». Этот указ, который должен был пересылаться от станицы к станице «вниз по течению реки Дона», призывал донских казаков, чтобы они «явились в Главную... армию» и оказали повсеместно «ревность и усердие для истребления вредительных обществу дворян», которые «подвергнули... всию Россию себе в подданство, с наложением великих отягощениев и доведя ее до самой крайней гибели, чрез что как Яицкоя, Донское и Волское войско ожидали своего крайнего разорения и истребления». В указе, таким образом, подчеркивалось, что судьбы казачества и крестьянства теснейшим образом связаны между собой. Однако указ этот не был оглашен среди донских казаков, так как посланный с ним казак И. Черников был схвачен в первой же донской станице и вскоре казнен. Однако И. Творогов отмечал, что Пугачевым неоднократно посылались подобные указы «в донския станицы в той силе, чтоб ево там встретили». На допросе казак И. Черников показал, что Пугачев из Камышина намерен был «итить в Караваевскую и Балыклеевскую станицу, а оттуда в город Дубовку и Царицын, а ис Царицына на Дон»1.
В то время когда главная повстанческая армия была уже совсем близко от Дона, руководители повстанцев особенно надеялись на восстание донских казаков. О том, что донские казаки явно сочувствовали повстанцам, свидетельствовали многие факты. Так, 16 августа бригадир Бринк рапортовал с Дона Щербинину: «Чрез союзников наших слышу я, что донцы худыя мысли имеют, и некоторой подлой народ охотно бунтовщика Пугачева ожидают». На Дону образовались повстанческие отряды, состоявшие из казаков и других поселенцев. Отряды нападали на правительственные войска и местную администрацию, проникали в соседние губернии — Воронежскую, Тамбовскую и другие, помогая восставшим крестьянам. Хотя донской атаман С. Сулин часто обращался с воззваниями к донцам, уговаривал их выступить против Пугачева, «который... называется именем покойного императора Петра III» и «простой народ обольщает», донские казаки почти повсеместно отказывались являться в карательные команды и бороться против повстанцев. Походному атаману Луковкину они, например, заявили: «Видно, это не Пугач, а государь!» В Черкасск то и дело прибывали рапорты начальников карательных отрядов, свидетельствовавшие о том, что донские казаки не проявляли рвения в борьбе против Пугачева. Так, 20 августа старшина Я. Серебряков донес, что командиры его отряда, «не имея... надежности в людях, вдаль итти усумнились» и что «из верховых медведицких станиц» казаки никакого им «вспоможения» не делали и даже «по требованию людей им не давали». Позже Серебряков из-за «шатости» казаков вынужден был скрыться в Новохоперскую крепость. 21 августа старшина В. Перфилов сообщал: «...из находящихся при нас подкомандных некоторые... нанесли страх таков, что мы о истреблении от нас злодея надежды не предвидим»; 28 августа атаман С. Сулин отмечал, что «казаки... совсем против их, злодеев, итти упорствовали».
Однако всеобщего восстания на Дону в тот период не произошло, несмотря на то, что войско Пугачева подошло сравнительно близко к донским станицам. Это было обусловлено рядом причин. Во-первых, большинство донских казаков, как это правильно отметил А.П. Пронштейн, находилось на турецком фронте, на Дону же оставались почти только старики и дети2. Во-вторых, Дон был буквально наводнен правительственными войсками, число которых все увеличивалось. Особенно много офицеров и солдат квартировало по верховым донским станицам. Внутренняя обстановка на Дону стала еще более тяжелой в связи с неурожаем. «По всему нашему ведомству... — докладывал 12 октября 1774 г. донской войсковой атаман С. Сулин П. Панину, — точной неурожай хлебу и травы». Он также тогда отмечал, что «оставались же при домах одне престарелые, больные и, словом, сказать, почти что одне только казачьи жоны с малолетними детьми... и пришли в крайнее изнеможение, а постояльцы и разноприхожия команды... требованием от них пищи и другими обидами довели в самую прискорбность...» Когда Пугачев приближался к Дону, П. Голицын, как видно из его рапорта П. Панину от 16 августа, приказал генералу П. Мансурову, «чтобы он по следам сего злодея зделал сильное последование... а подполковника Михельсона послал бы по реке Медведице как для прикрытия донских станиц, так еще наиболее и для того, чтоб сим движением можно было делать примечании и на московскую сторону... чем удобно будет и донских казаков воздержать в надлежащем повиновении». Несмотря на все эти меры, П. Голицын был уверен, что часть донцов обязательно присоединится к Пугачеву, хотя, по его мнению, они могут быть «от того предудержаны заключенным ныне миром». Действительно, известия о заключении мира с Турцией и переброске войск на подавление восстания, наличие на Дону крупных войсковых правительственных сил, соглашательская деятельность казацкой старшины отрицательно повлияли на развитие антифеодальной борьбы донского казачества. 18 августа отряд донского атамана Луковкина после ряда стычек с пятисотенным повстанческим отрядом на реке Медведице разгромил его вблизи станицы Етеревской. Уцелевшие казаки из разбитого отряда присоединились к отряду, действовавшему вблизи станицы Малодельской, но затем преследуемые Луковкиным повстанцы вынуждены были отступить в Пензенский уезд.
В Северном и Среднем Поволжье, Пензенской, Воронежской, Тамбовской и других губерниях в это время крестьянская война распространилась с новой силой. Но крестьянские выступления, разрозненные и распыленные, не связанные организационно с главной повстанческой армией, оказались вскоре подавленными правительственными войсками. В районах крестьянских восстаний каратели начали чудовищную расправу над повстанцами. В августе 1774 года П. Панин в одном из своих ордеров подчеркивал, что в повстанческих селениях «все без изъятия возрастныя мужики, холопы барския и всякого звания люди будут присыланными» от него командами «безпощадно переказнены мучительнейшими смертями, а жоны и дети их отосланы в тягчайшия работы». Екатерина II полностью одобрила изуверства царских генералов. В 1774 году она писала П. Панину: «...признаюсь вам, что в теперешнем случае казнь нужна... для блага империи» и «для того не могу иначе как апробовать (одобрить. — И.Р.) распоряжения вами сделанныя»3.
Продолжая свой путь к низовьям Волги, главная повстанческая армия шла к центру Волжского войска — Дубовке. В повстанческой армии в это время, по словам казака И. Черникова, людей было «всех как тысяч до шести», однако всего «оруженных тысячи с две, а то все без всяких оружей. И многие ездят в телегах... в обозе», где «многое число жен и обоего пола детей». Атаман Волжского войска Василий Персидский и другие старшины, еще при первом известии о приближении повстанцев, бежали из Дубовки к Царицыну, повелев казакам весь «порох бросить в воду», но казаки «не допустили сие исполнить». Вступив в Дубовку и расположившись под городом лагерем, Пугачев приказал волжским казакам выбрать себе новых старшин, и они выбрали тогда на кругу в атаманы Василья Венеровского, а есаулом Федора Сленистова. В Дубовке к Пугачеву явился сотник и депутат Астраханского казачьего войска Василий Горский. Впоследствии он сообщил, что Пугачев, разговаривая со старшинами, предлагал им следовать мимо Царицына на Дон, а оттуда на Москву. По его свидетельству, Пугачев тогда сказал: «Да, господа, полно, что нам в Царицыне делать? Пройдем его и пойдем на Дон, а с Дона пройдем мы в Москву, так как в главное место... чем нам по хвостам-то хватать, так хвосты-та все тогда к главе приклонятся». Из Дубовки повстанцы все же направились к Царицыну. Новоизбранные волжские старшины при этом отказались идти вместе с Пугачевым, сославшись на свою неподготовленность к походу4.
Правительство придавало большое значение укреплению Царицына, который должен был служить преградой Пугачеву как на Волге, «так и от Дона, да и от самой Кубани». Комендант Царицына полковник Цыплятев, рассчитывая на помощь преследовавших Пугачева войск и на военные силы в городе, надеялся успешно разбить повстанцев. Вечером 19 августа вблизи Качалинской станицы, на реке Мечетной, главная повстанческая армия вступила в бой с полком донских казаков под командой Ф. Кутейникова. После краткой схватки повстанцы победили. Кутейников был схвачен и казнен, около 400 донцов перешло на сторону повстанцев. Спасшиеся старшины с частью казаков отступили в Царицын. Участник этого боя донской казак М. Усачев отмечал, что после выхода из Дубовки у Пугачева было около 10 000 повстанцев, в том числе женщины и дети, но вооруженных было мало. Утром 21 августа недалеко от Царицына повстанцев встретил тысячный отряд донцов, посланный Цыплятевым из Царицына. Часть донцов перешла на сторону повстанцев, остальные же вернулись в город. Царицынские жители также сочувствовали повстанцам, поэтому Цыплятеву, по его словам, «больше всего стоило труда в приведении у себя людей из заблуждения». В Царицыне была мощная крепостная артиллерия, а также плавучая батарея на Волге. Подойдя 21 августа к городу, повстанцы не смогли выбрать выгодного места для своих пушек: пехота и конница их вынуждены были пройти мимо города. Орудийный обстрел повстанцами Царицына продолжался совсем недолго. Получив известие о приближении корпуса П. Голицына, главная повстанческая армия отошла от Царицына и направилась к Черному Яру. Правительственными войсками были заняты все пути, ведшие из Царицына на Дон, Тамбов и Воронеж. Со стороны Дона к Царицыну поспешно следовал корпус князя Багратиона, а также посланные атаманом Сулиным казацкие старшины с тысячью донских казаков. 21 августа «Багратион с Ростовским карабинерным полком и с казаками» был уже совсем недалеко от Царицына, а передовой отряд этих войск во главе с ротмистром С. Савельевым вступил в город еще до подхода к нему Пугачева. Правда, с Дона к Царицыну на помощь Пугачеву опешил крупный повстанческий отряд, но, как видно из рапорта Цыплятева, он был разбит вблизи Царицына 20—21 августа донским полковником А. Иловайским. Направляясь к Черному Яру, руководители повстанцев по-прежнему намеревались повернуть оттуда на Дон, а потом на Москву. Об этом свидетельствуют, например, такие слова секретаря Военной коллегии Дубровского: «А намерения у него, Пугачева, были: разбив город Царицын и Черный Яр, поворотить на Дон и склонить все Донское казачье войско, а з Дону итти на Москву»5.
За 22—24 августа из лагеря повстанцев ушло около 400 донских казаков, отчего, по словам И. Творогова, «произошло в толпе... великое сумнение и переговор такой, что донские казаки недаром отстали». Однако на основе некоторых данных, связанных с обстоятельствами их отъезда, можно предполагать, что уехавшие донцы были специально посланы Пугачевым на Дон подготовить там почву для восстания. Так, например, по свидетельству В. Горского, вечером 23 или 24 августа в его присутствии Пугачев торопил И. Творогова с составлением указа для отправки на Дон. Сохранился и этот указ от 23 августа, в котором Пугачев призывал донское казачество не поддаваться лживым обещаниям правительства о сохранении сословных привилегий казаков, а примкнуть к восстанию: «Вы ж ныне, — гласил указ, — помрачнены и ослеплены прельщением тех проклятаго рода дворян, которые, не насытясь Россиею, но и природные казачьи войска хотели разделить в крестьянство и истребить казачий род. Мы, однако... надеемся, что вы... раскаетесь и придете в чувство покаяния»6.
24 августа, достигнув Сальниковой рыболовной ватаги, Пугачев получил известие о приближении корпуса И. Михельсона. Руководители повстанцев, считая это место удобным для защиты от врага, решили остаться тут и обороняться. Повстанцы занялись устройством и укреплением лагеря, а вечером, оставив тут женщин, детей и весь обоз, а также Военную коллегию, старшины вывели свои полки из лагеря, готовясь встретить корпус Михельсона по дороге. Однако И. Михельсон, уведомленный о намерении повстанцев напасть ночью на его корпус, вечером 24 августа остановился в семи верстах от них, не зажигая огней. В полночь корпус Михельсона свернул с дороги и на заре неожиданно появился в тылу у повстанцев, всего на расстоянии пушечного выстрела от них. Бой открыла артиллерия Михельсона, которая начала перекрестный обстрел повстанцев. Фланговые колонны солдат под командой Муфеля и Мелина стали окружать войско Пугачева, и, наконец, в бой вступила конница Михельсона. Повстанцы, атакованные одновременно с трех сторон, храбро оборонялись и «старались удерживаться при своих пушках». Однако руководители Военной коллегии, находившиеся в лагере «за рытвиной», услышав первые выстрелы, тотчас покинули свое укрытие и стали отступать. «Не дождавшись окончания стрельбы, — рассказывает В. Горский, — вся самозванцева ставка пошла вниз, в числе коих и я находился». Известие о бегстве членов Военной коллегии, вероятно, встревожило повстанцев, и они после ожесточенного сопротивления стали отступать к лагерю. В бою был убит атаман. А. Овчинников. Отступавших повстанцев по пятам преследовала конница Михельсона. И вскоре их отступление превратилось в паническое бегство. Многие бросились к лагерю спасать свои семьи и тут попали в руки врага. Только примерно 700 конных повстанцев во главе с Пугачевым и А. Перфильевым вырвались из окружения и отступили на юг. В погоню за ними Михельсон отправил свою кавалерию во главе с майором Хариным, сам же занялся розыском повстанцев, скрывшихся «в буераки и займища возле Волги». Как доносил Михельсон, «на месте сражения, в догонку и в лесу над Волгою побито и потоплено до 2000» повстанцев, «живых взято более 6000, в числе коих... Пугачевы дочери», пушек захвачено у Пугачева 24, «ящиков с снарядами и без снарядов 22»7.
Примечания
1. Пугачевщина. Сб. документов, т. II, стр. 218, 240—241; т. I, стр. 42; Дон и Нижнее Поволжье. Сб. документов, стр. 62—63, 182, 183, 102, 73, 141; Восстание Емельяна Пугачева. Сб. документов, стр. 173—174; ЦГАДА, ф. ГА, Р. VI, Д. 506, л, 363—364.
2. А.П. Пронштейн. Земля Донская в XVIII веке. Ростов-на-Дону, 1961.
3. Пугачевщина. Сб. документов, т. II, стр. 237, 61—63, 234—235; т. III, стр. 297; Дон и Нижнее Поволжье. Сб. документов, стр. 33, 31, 107, 11, 126; Сб. РИО, т. VI, стр. 120, 136.
4. Пугачевщина. Сб. документов, т. II, стр. 218, 241—242; Дон и Нижнее Поволжье. Сб. документов, стр. 200, 201, 206, 138, 114, 183, 180.
5. Дон и Нижнее Поволжье. Сб. документов, стр. 14—15, 95, 206, 189, 101, 112, 206—207, 138, 141, 120, 113, 184, 99, 101; Пугачевщина. Сб. документов, т. II, стр. 223, 222; ЦГАДА, ф. ГА, Р. VI, д. 454, 496, 99, 504.
6. Дон и Нижнее Поволжье. Сб. документов, стр. 207, 192, 118.
7. Дон и Нижнее Поволжье. Сб. документов, стр. 207, 192, 118, 132, 202, 121, 131, 141, 209.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |