Города в восстании Пугачева

Чрезвычайно важным для истории восстания Е.И. Пугачева является выяснение роли в нем городского населения. Известно, что при приближении повстанческих войск многие города без боя сдавались Пугачеву или его сподвижникам. Как и почему это происходило? Только ли из страха перед повстанцами горожане открывали ворота, как об этом много писали буржуазные историки? Бывали случаи, когда в некоторых городах верх брали противники восстания, поэтому позиция различных слоев городского населения разных районов страны во время крестьянской войны заслуживает внимания. Правда, отсутствие достаточного количества источников, характер сохранившихся документов затрудняют изучение данной темы. В исторической литературе этот вопрос остается до сих пор слабо изученным.

Поэтому особого внимания заслуживают те немногочисленные факты, которые удалось выявить по нижегородским городам.

В Нижегородской губернии, кроме губернского центра, уездными городами были: Арзамас, Алатырь, Юрьевец, Балахна, Курмыш, Ядрин.

Среди городов губернии самым крупным торгово-промышленным центром являлся Нижний Новгород. В отношении Нижнего Новгорода топографическое описание отмечало: «Нижний не столько славен богатым купечеством, сколько пристанью, в которую всякий год для перегрузки, нагрузки и выгрузки бывают до 2500 судов разного рода»¹. В Алатыре купечество «не весьма зажиточное, торгует мелочными товарами, а наиболее всего питаются от хлебопашества»². По словам современников, в г. Курмыше «малое число купечества содержит себя работою и наймом»³. Уровень экономического развития городов, социальный состав посадского населения влияли на их роль в восстании.

Почти за сто лет до восстания Е.И. Пугачева повстанческие отряды С.Т. Разина двигались в Нижегородский край с юга, от Симбирска, и первый город, которым они овладели, был Алатырь. Е. Пугачев шел летом 1774 года с востока, от Казани, и первым городом на его пути был Курмыш. Узнав о приближении повстанцев, дворяне и зажиточные горожане, а вместе с ними воеводский товарищ Н. Алфимов бежали из города. По свидетельству очевидцев, в Курмыше «осталось жителей малое число и та чернь». 20 июля 1774 года Пугачев «с превеличайшею толпою», или с «немалою толпою»^*, подошел к Курмышу. Жители города в сопровождении духовенства встречали его хлебом и солью.

Жителям Курмыша был зачитан манифест. В изложении солдат инвалидной команды, бывших очевидцами событий, манифест объявлял Пугачева царем, следовавшим для принятия престола в Москву. В манифесте обещали народу «казенную соль без денег давать, а податей и солдатства не брать на пять лет и дать им вольность, а Дворянский род весь искоренить». Таким образом, Пугачев обещал горожанам, как и крестьянам, освобождение от податей, рекрутских наборов, жаловал вольностью. Материалы по другим городам, например по Пензе и Саратову, говорят еще о разрешении свободно заниматься промыслами.

Население Курмыша присягнуло Пугачеву. К повстанцам перешла денежная казна. Они роздали крестьянам и горожанам бесплатно соль, взяли имеющееся в городе оружие, уничтожили архив. Была учинена расправа над представителями дворянства и местных властей, большую часть которых доставили в город крестьяне окрестных сел. Новую власть в городе после ухода Пугачева осуществляли четыре казака, один из которых, Иван Яковлев, был оставлен воеводой. Когда город перешел опять в руки царских войск, повстанческий воевода был повешен на городской площади.

О поддержке повстанцев горожанами Курмыша говорит тот факт, что 60 человек добровольно, «по охоте своей» записались в казаки и ушли с армией Е.И. Пугачева. Для Курмыша, городское население которого насчитывало 78 душ мужского пола, такое число добровольцев является значительным, даже если учесть, что среди них было немало крестьян окрестных сел, оказавшихся в это время в городе.

Согласно сводным ведомостям о восстаниях в Нижегородской губернии в период крестьянской войны к следствию было привлечено около 10 горожан Курмыша. Им ставились в вину уход в повстанческие отряды, встреча, присяга Пугачеву и т. д.; в их числе были солдат Д. Конев, бобыль И. Борисов, посадский С. Свешников, дворник Д. Григорьев, дворовый М. Потапов и другие. В Курмыше в отряд повстанческого полковника А. Тюрина был зачислен целовальник при питейных сборах Н.С. Пискунов. Некоторые, как свидетельствуют материалы, постарались скрыть свое сочувствие повстанцам. О симпатиях горожан к повстанцам говорит тот факт, что армия Пугачева находилась в городе пять часов, но власть восставших держалась семь дней. Только 26 июля, с приходом отряда царских войск во главе с Меллиным, горожане были, по словам официальных властей, «приведены по-прежнему в порядок».

Весть о том, что Пугачев намерен идти к Алатырю, привез в город 20 июля прискакавший штатной команды солдат Черномясов. Дворяне срочно собрались в канцелярии для совета, что делать и как защищаться «от мятежников». Совещанием руководил исполнявший обязанность воеводы М. Белокопытов.

Для разведки был послан прапорщик Е. Сулдешев. Но, вернувшись в Алатырь, он уже никого из властей не застал: еще накануне из города бежали дворяне, зажиточные горожане, секретари воеводской канцелярии и тайно уехал Белокопытов⁴. Видимо, обстановка в городе была такова, что оставаться было небезопасно. После бегства верхушки горожане собрались на совет. По некоторым свидетельствам, прапорщик Е. Сулдешев стоял за то, чтобы оказать сопротивление повстанцам и воспрепятствовать их входу в город. Но в ответ на это все закричали: «Нам нечем противиться», «Встретим Пугачева хлебом и солью». Губернатор Ступишин в своих донесениях центральным властям указывал, что горожане Курмыша и Алатыря «от защищения себя отказались». Во встрече Пугачева, помимо трудовых масс, принимали участие некоторые представители местных властей и духовенства. По данным Н. Дубровина, купечество города преподнесло Пугачеву хлеб-соль.

В Алатыре Пугачев сделал первый отдых после ухода из-под Казани. В этом городе повстанцы пробыли три дня (23—25 июля). Войдя в Алатырь, Пугачев расставил караулы для того, чтобы «городских жителей толпа его не разоряла». Но несмотря на стремление сохранить порядок в городе, вскоре стали поступать жалобы от местных жителей. Пугачев сам поехал по городу, чтобы навести порядок.

Повстанцы «метали» деньги в народ (28 тыс.), бесплатно раздали приехавшим в город крестьянам казенную соль (31 тыс. пудов). Винные бочки, чтобы не было пьянства, Пугачев приказал разбить и выпустить из них вино. Получили свободу те, кто был заключен в тюрьмы (49 человек).

В стан Пугачева под Алатырь крестьяне везли помещиков, ненавистных и лютых. После некоторого разбирательства их предавали казни. Горожан среди казненных не было. Восставшие подвергли разгрому 76 домов, в числе которых были дома воеводы, коллежского асессора Готовцева, прокурора, секретаря, 14 дворянских и 18 «обывателей». Разрушено было 6 питейных заведений. Все это давало основание горожанам надеяться на изменения в их жизни. Недаром сержант Лосев, отказавшийся идти к Пугачеву, слышит в ответ от солдата алатырской штатной команды И. Петрова такое заявление: «Полно-де вам над нами ломаться, теперь-де мы над вами поломаемся».

Автографы сподвижников Е.И. Пугачева

Горожане Алатыря не были только наблюдателями. По отзывам местных властей, «простой народ злодейскими их обольщениями привели в разврат и возмущение». Кроме того, уже 13 августа губернским властям стало известно, что 224 человека в Алатыре записались в повстанческую армию. Преимущественное большинство среди них принадлежало крестьянам разных национальностей, пришедшим в город на заработки. Например, дворцовый крестьянин с. Иванова Л. Иванов работал в Алатыре по найму. Впоследствии на допросе Пугачев указывал, что в Алатырь приезжало много крестьян окрестных сел, желавших записаться в казаки, но пеших он отсылал назад. Были среди записавшихся и городские служащие: один писец, три ученика Нижегородской батальонной школы и один «прежних служб» казак. Горожанами названы также два бобыля г. Алатыря.

Кроме того, по официальным данным, известно, что свыше 20 военнослужащих были мобилизованы в повстанческую армию, среди них половина были рядовыми солдатами. Часть солдат примкнула к повстанцам еще до их прихода в Алатырь. В то время когда Большое войско было на пути к городу, ушла к нему вся алатырская инвалидная команда, но Пугачев, по старости состава, освободил ее от службы.

В лагере восставших находились купцы С. Юрьев и И. Тимофеев, два бобыля А. Кузнецов и И. Сызранцев, дворовый Н. Иванов.

Таким образом, к Пугачеву присоединялись представители разных слоев горожан: жители города, не порвавшие еще с сельским хозяйством, солдаты, городские служащие, отдельные лица из купечества. Среди них были мастера, изготовлявшие серебряные медали, которыми награждал штаб восставших наиболее отличившихся.

23 июля в Алатыре главным штабом Пугачева был составлен за подписью «Петра III» документ — «известие»^**, в котором отмечалась поддержка-горожанами повстанческой армии. Прапорщика Е. Сулдешева за усердие штаб награждал рангом полковника. Ему поручалось руководство городом со строгим указанием не причинять населению никаких «обид, налогов и притеснениев», а с противниками поступать, как «с действительными злодеями, бунтовщиками и изменниками»^***.

25 июля Пугачев ушел из Алатыря; до 28-го власть в городе находилась в руках восставших⁵.

Пугачев прошел мимо Ядрина. Н.Ф. Дубровин объяснял это тем, что ему стала известна готовность Ядринцев к обороне, и он, якобы не желая рисковать, не стал подходить к городу. Подобное объяснение давал в свое время и кн. Щербатов в сообщениях Екатерине II. Вернее представляется другое предположение: не решившись пойти на Нижний Новгород, повернув от Курмыша на юг, Пугачев прошел и Ядрин. Город, который защищала штатная команда и купеческое ополчение, был атакован отрядом курмышской городской бедноты и крестьян окрестных сел (около 300 человек) во главе с казаком И. Яковлевым. Взять город не удалось: отряд повстанцев был не очень велик и, надо думать, при таком быстром его сформировании плохо организован и вооружен. Повстанцы понесли потери: 3 убитых, 12 раненых, 35 взятых в плен. Часть ядринского купечества (20 человек) впоследствии действовала в составе правительственных воинских команд, подавляя крестьянские волнения в уезде⁶. В отношении остальной части городского населения Ядрина возможны два объяснения: или верхам города удалось уговорить средние слои и городскую бедноту, или они смогли удержать их в узде вооруженною рукою.

Другие города Нижегородской губернии были обойдены повстанческими отрядами. Но тем не менее положение некоторых из них вызывало у губернских властей сильное беспокойство. Дело было не только в том, что через Нижний Новгород или Арзамас мог лежать путь на Москву. В условиях, когда за лето через Нижний Новгород проходило более 2 тысяч судов с числом работных людей до 70 тысяч, этот город вызывал особую тревогу и был в центре внимания властей. Насколько серьезно было внутреннее положение Нижнего Новгорода, когда повстанцы действовали вблизи, говорит тот факт, что, не дождавшись утверждения приговора Казанской секретной комиссии, Ступишин учиняет расправу над 6 схваченными повстанцами. Губернатор объясняет, почему он вынужден был спешить с расправой: «...в рассуждении таковом, што в том самом месте, где он повешен, не только нижегородских, но и других губерний бурлаков из разных жительств находилось и ныне находятца для груски соли великое множество, которые, то видя, могут не только сами собою приходить в страх и познание, но и другим объявлять будут, што за злодейство оказуемое сообщники Пугачева не избегают достойного наказания». На протяжении всей крестьянской войны в Нижнем Новгороде постоянно находилась военная команда, и, несмотря на нехватку вооруженных сил в губернии, ее не выводили из города и стремились пополнить. Военной силой, методами запугивания власти предупреждали восстание в Нижнем Новгороде, вероятность которого ими признавалась. Опасаясь, как бы не вспыхнул «бунт» в центре губернии, Ступишин просил у Щербатова войск «к предупреждению могущих иногда произойти и в самом городе Нижнем неприятных следствий».

31 июля, несмотря на то что армия Пугачева уже вышла за пределы Нижегородской губернии и направлялась к Саранску, положение Нижнего продолжало беспокоить губернатора, и он просил поторопиться с присылкой обещанной военной команды, так как держать низы городского населения в спокойствии, по его мнению, можно только с помощью военных сил.

Что касается арзамасских горожан, то ходили слухи о намерении тамошних купцов встретить повстанцев хлебом и солью. Об этом говорил на допросе находившийся при питейных сборах крестьянин А. Усов. Магистрату было предписано разведывать, «не имеется ли кто ис подлых купецких людей толь вредного и богомерзского намерения или поползновения». Целовальник арзамасского питейного дома купец Е.В. Дубов обвинялся в том, что называл Пугачева «российским храбрым воином». За это он был наказан плетьми⁷.

В начале 1775 года из-за скопления беглых положение Арзамаса продолжало беспокоить провинциальные власти. Прокурор Караулов предложил канцелярии навести порядок. в городе. Всех жителей обязали подпиской не держать беглых. Предписали усилить караулы, закрывать рогатки по концам улиц, чтобы затруднить беглым людям проход в город.

Два города — Юрьевец и Балахна — остались, видимо, в стороне от крестьянской войны. Во всяком случае, не удалось найти сведений об обстановке в этих городах.

Встает вопрос, выдвигались ли городским населением, примкнувшим к Пугачеву, свои специфические цели и задачи борьбы? Источники не дают на это определенного ответа. Но приведенный выше материал позволяет думать, что сдача городов Пугачеву диктовалась не только чувством страха «за свои головы и карманы». Дело обстояло не так просто. Если учесть, что со слухами о приближении повстанцев в городах оставались в основном низы населения, определяющее значение в сдаче городов имело поведение последних, их поддержка и сочувствие. Об этом говорит и тот факт, что после ухода Большого войска Пугачева власть восставших держалась еще некоторое время, до прихода царских войск, несмотря на отсутствие военных сил, ее обеспечивавших.

Своим участием в крестьянской войне горожане проявили стремление бороться против крепостничества, тормозящего развитие товарно-денежных отношений.

Примечания

*. Численность войска Е. Пугачева в это время доходила до 2—3 тысяч человек.

**. В период пребывания Пугачева в Курмыше и Алатыре секретарем при нем был Савелий Яковлев.

***. Е. Сулдешев действовал предательски. Воспользовавшись своей властью, он объявил крестьянам, что дворян нельзя убивать самочинно, а надо везти их в город, и платил за каждого мужчину 10, а за женщину — 5 руб. Чтобы спасти таким путем 20 дворян, он держал их в ожидании правительственных войск под стражей.

1. ЦГВИА, ф. ВУА, Д. 18870, л. 1 об.

2. Тхоржевский С.И. Указ. соч., с. 48—49.

3. Лепехин И. Дневные записки путешествия... по разным провинциям Российского государства 1768 и 1769 гг. СПб., 1871, с. 95.

4. ЦГАДА, Госархив, VI разряд, кн. 504, ч. 4, лл. 99, 260; ч. 5, л. 88; ф. Паниных-Блудовых, д. 183, лл. 447, 449, 102; д. 184, л. 106; Пугачевщина. Т. 2, с. 210; Дубровин Н.Ф. Указ. соч. Т. 3, с. 210; Ерохин С.И. Указ. соч., с. 102—103.

5. ЦГАДА, Госархив, VI разряд, д. 447, лл. 1 —17; кн. 504, ч. 6, л. 50; кн. 507, ч. 4, лл. 597—601; д. 611, л. 59 об.; кн. 465, ч. 2, л. 144 об.: кн. 512, ч. 1, лл. 146—148; 499, л. 6 об.; д. 511, лл. 35, 317; ф. Паниных-Блудовых, д. 183, лл. 382—403; д. 186, л. 35.

6. ЦГАДА, Госархив, VI разряд, кн. 499, лл. 8 об. — 10; кн. 504, ч. 4, л. 100; ЦГВИА, ф. Секретной экспедиции, оп. 47, д. 1233, л. 407.

7. ЦГВИА, ф. Секретной экспедиции, оп. 47, кн, 1233, л. 415; ЦГАДА, Госархив, VI разряд, кн. 467, ч. 5, л. 367; ф. АПК, оп. 5, д. 91, 1774 г., лл. 1—5; д. 120, л. 30 об.; д. 114, лл. 1—9.