В Астрахани в войске Разина насчитывалось до 13 тыс. повстанцев. Оно делилось на тысячи, сотни, десятки, которые носили имена своих военачальников: тысячника, сотника, десятника. В десятках, которые имели прежде всего чисто военное значение, организовывалось артельное питание, содержались военнопленные; на них выдавалась определенная часть дувана. В целом же организация войска, так же как и способы ведения военных действий, напоминала правительственную. Войско делилось на пехоту и конницу, имело артиллерию, суда и снасти. Оружия огнестрельного и холодного (пищали, мушкеты, сабли, пики, бердыши и т. д.) не хватало. Вооружены были прежде всего казаки, стрельцы и солдаты, они же обладали военной выучкой. Значительная часть повстанцев не владела военными кавыками, была плохо вооружена (дубины, вилы, топоры и т. д.). Но их сильной стороной была убежденность в правоте своего дела, храбрость. Важным было и то, что в войске господствовали демократические порядки.
20 июля Разин вышел из Астрахани примерно с 11 тыс. повстанцев. 2 тыс. во главе с Василием Усом остались в городе, где после ухода разинцев продолжалась классовая борьба между основной массой населения и богатой его частью (представители администрации, дворяне, священники, богатые торговцы и промышленники). Продолжались конфискации имущества богачей в пользу бедняков.
Покидая город, Разин в ответ на просьбы представителей бедноты разрешил ей расправиться с теми, кто продолжал проявлять враждебность к повстанцам. 3 августа в городе вспыхивает восстание; в этот день, по Золотареву, «учинили астраханские жители другой бунт»1. Его жертвой стало до полутора сотен противников восстания; их дворы разгромили, имущество конфисковали. Арестовали и идейного вдохновителя враждебного лагеря — митрополита Иосифа. Сторонники правительственного лагеря лишились, таким образом, возможности хоть как-то противодействовать повстанцам, позиции которых в Астрахани еще больше укрепились.
Тем временем разинские струги плыли к Царицыну. 4 августа, на следующий день после астраханского выступления, на виду Царицына показались разинцы, о которых народ складывал поэтические легенды и песни:
Ты взойди, взойди, красно солнышко,
Обогрей ты нас, людей бедныих,
Добрых молодцев, людей беглыих.
Мы не воры, не разбойнички,
Стеньки Разина мы работнички.
Разинцы, плывшие по волжским стремнинам, распространяли слух, что вместе с ними находится царевич Алексей Алексеевич, хотя сами же упоминали его, как одного из усопших членов царского семейства, месяца два-три тому назад, и патриарх (вернее — бывший патриарх) Никон. Роль первого исполнял молодой пятигорский князь Андрей Канбулатович Черкасский, взятый в свое время в плен. Ему отвели отдельный струг, обитый красным бархатом. Имя «царевича», которого разинцы хотели бы посадить на трон в качестве «хорошего царя», служило на этом этапе как бы знаменем, символом движения. Когда впоследствии повстанцы бросались в бой с царскими карателями и кричали «Нечай!», они имели в виду именно «царевича», якобы нечаянно-негаданно пришедшего к ним, чтобы поддержать их святое дело. На втором струге, обитом черным бархатом, будто бы плыл Никон, «обиженный» царем и боярами, которые свергли его с патриаршего престола и сослали в Кирилло-Белозерский монастырь. Следует сказать, что в ответ на предложение посланцев Разина присоединиться к их выступлению против «плохих» и бояр и царя экс-патриарх ответил отказом. Но это тоже не смущало повстанцев.
В Царицыне у восставших снова собирались круги дли обсуждения дальнейших планов («дума и круг не по одно время»). Предлагались для похода на Москву пути через Дон — мимо Тамбова и Козлова или степью. Однако с этим не согласились — повстанцев пугали «многолюдство» гарнизонов окраинных русских городов, трудности передвижения по степи (отсутствие продовольствия, запасов). Снова решили идти Волгой с тем, чтобы выйти в центр страны, к ее столице. Тем не менее Разин, присоединившийся к этому решению (хотя как будто и склонявшийся к походу через юго-восточные уезды России), послал большой отряд во главе с братом Фролом вверх по Дону с целью поднять восстание в пограничных русских уездах. Позднее с той же целью по Северскому Донцу, притоку Дона, в сторону Украины двинулся отряд Алексея (Леско) Черкашенина. Для нейтрализации донской казачьей верхушки, враждебно-выжидательно относившейся к действиям восставших, Разин выслал в Черкасск отряд в 2 тыс. чел. во главе с атаманом Я. Гавриловым. Эта цель была на время достигнута.
На этом этапе движения несколько меняется состав повстанческого войска и его боеспособность.
Несмотря на уход части повстанцев на Дон, в войске Разина, вышедшем 7 августа из Царицына, насчитывалось примерно 10 тыс. чел. В нем уже не было многих казаков и других боеспособных людей. Чем дальше, тем больше увеличивался удельный вес крестьян, посадских и работных людей, плохо вооруженных, «безружейных» и непривычных к военному делу. Усиливался антифеодальный заряд в повстанческих силах и одновременно снижались их боевые качества. Повстанческое войско быстро продвигалось вперед. Вскоре в его руки без всякого сопротивления перешли города Саратов и Самара. В первом из них произошло восстание, и 15 августа городские жители торжественно встретили Разина с хлебом и солью.
Выше Самары разинцы вступили в места с большим крестьянским населением и феодальными владениями. Это создало для правительства грозную опасность быстрого расширения Крестьянской войны, распространения ее на основные земледельческие уезды юго-востока, юга и центра Европейской России. Власти мобилизуют большие силы. Дворянские, стрелецкие и солдатские полки концентрируются в районе Тамбова (командующий — воевода Я.Т. Хитрово), Казани (П.С. Урусов), Саранска (Ю.Н. Борятинский). Однако сбор их происходит медленно, многие дворяне, как обычно, уклоняются от службы, специально посланные люди («выбойщики») высылают («выбивают») их из насиженных и теплых гнезд-имений. В ход идут угрозы и наказания.
Разин спешит. Он стремится захватить Симбирск — сильную крепость, центр Симбирской засечной укрепленной линии, важнейший стратегический пункт. Его гарнизон (3—4 тыс. чел.) возглавлял родственник царя воевода И.Б. Милославский. 31 августа на помощь к нему прибыл Ю.Н. Борятинский с двумя рейтарскими полками и несколькими сотнями дворян.
Разин подошел к городу 4 сентября. Не доходя до него три версты, он остановился у Чувичинского острова. Проведенная разведка прояснила обстановку, и ночью предводитель переправил свое войско вверх по течению и высадился на полверсты выше города. Взять его приступом не удалось — помешали каратели Борятинского и симбирский гарнизон, с которыми весь день 5 сентября продолжалось сражение. Оно возобновилось на следующий день. Разин обрушился на острог, располагавшийся на скатах симбирской горы — «венца», на вершине которой стоял кремль. Острог заполнили оборонявшие его люди. Это были местные стрельцы, а также симбирские посадские люди и дворянские холопы. В ходе штурма началось восстание стрельцов и посадских; они расправились с головой Г. Жуковым и многими холопами, преданными своим господам. Началась паника. Воспользовавшись этим, Разин и его повстанцы разгромили полка Борятынского и на их плечах ворвались в город. Милославский отступил в симбирский кремль, а Борятинский, потеряв обоз, с жалкими остатками своего войска бежал к Тетюшам. В ходе боя повстанцы убили многих царских ратников, 300 человек попали к ним в плен. Погибло и немало разинцев.
Разин приступил к осаде кремля, которая продолжалась месяц. Выход его сил в Среднее Поволжье, во внутренние районы страны, всколыхнул огромные массы крепостного крестьянства, оно становится основной движущей силой Крестьянской войны, распространяющейся, словно пожар, на огромные пространства Поволжья, южных, юго-восточных, центральных уездов, Лесного Заволжья, Слободской Украины. В движении активное участие приняли городские низы, служилая мелкота (городовые казаки, стрельцы, солдаты и др.), работные люди, бурлаки, сельские священники, всякий «гулящий», «бездомовный люд. Наконец, важной составной частью повстанцев явилось нерусское население Поволжья — чуваши и марийцы, мордва и татары.
В правительственном лагере, помимо феодалов, находились «лучшие люди» из посадской и служило-приборной, монастырской и церковной верхушки, зажиточного крестьянства. Размежевание классовых сил в годы разинского движения приобрело более отчетливый характер в сравнении с началом XVII в. В войске Разина не имелось ни дворянских отрядов, ни командующих-дворян, хотя в отдельных случаях он и пытался в агитационных целях привлечь на свою сторону некоторых лиц из правящей верхушки.
С выходом главного повстанческого войска в Среднее Поволжье определились с наибольшей отчетливостью планы восставших, организационные принципы войскового устройства и управления на захваченной территории, идеология, наконец, самый характер и особенности движения, как именно Крестьянской войны. Планы похода, развертывания восстания, вопросы их, так сказать, детализации и конкретизации обсуждались в Паншине городке, Царицыне, у Черного Яра. Кроме выдвижения планов походов к отдельным городам, ставились более общие цели стратегического порядка. В конечном счете они сводились к походу на Москву, из трех вариантов (по Дону, степью, по Волге) был избран волжский. Он более всего отвечал стремлениям повстанцев — там располагались большие города и селения, которые могли дать пополнения в повстанческое войско, река с ее караванами судов обещала богатую добычу, в том числе хлеб, рыбу и т. д.
В ходе Крестьянской войны, уже после неудачи под Симбирском, выдвигаются планы похода на Москву через село Конобеево Шацкого уезда, через южные города на Тулу, Белгород, на малороссийские города. А.Г. Маньков не без оснований полагает, что в то время Степан Разин намечал повести с Дона повстанцев на Москву через Белгородскую черту и Слободскую Украину2.
Во время Волжско-Каспийского похода Степан Разин одержал немало военных побед (разгром царских отрядов на Волге и Яике, взятие Яицкого городка и др.). Наиболее значительными военными успехами 1670 г. были осада и взятие Астрахани, разгром войска князя Ю. Борятинского в начале сентября под стенами Симбирска, овладение его посадом в ходе ожесточенного сражения. Успехами в борьбе с царскими войсками отмечены действия посланных им в разные стороны атаманов (в Поволжье, Слободской Украине).
План Разина и повстанцев (выход на Волгу, овладение Астраханью, продвижение вверх по реке, развертывание восстания в Поволжье и других районах после уборки крестьянами хлебов с полей и, наконец, поход на Москву) начал осуществляться. Успехи главного войска Разина, его летучие отряды, эмиссары и прелестные грамоты всколыхнули большие массы обездоленных людей. Пламя восстания охватило огромную территорию. По сообщению анонимного автора, в нем приняло участие до 200 тыс. человек3. Пылали помещичьи имения, а их владельцев истребляли восставшие крестьяне, многие дворяне спасались бегством в Москву и другие города «от войны тех же воровских людей»4. Простой народ гордился успехами повстанцев, своего вождя. Как можно понять из слов Стрейса, слух о победе Разина над войском Львова по пути из Царицына в Астрахань привел в воодушевление простой народ, который не боялся теперь оскорблять тех, кто раньше издевался над ним и его эксплуатировал; «и я видел многих высоких господ, которые прежде не замечали этих людей, а теперь испуганно уходили со слезами на глазах»5.
Простые люди жадно ловили слухи о Разине и повстанцах, радовались при известии об их успехах и мрачнели, узнав об их неудачах. Пронский крестьянин С.К. Бессонов не хотел верить солдату, который рассказывал о поражении Разина: «Где де вам Стеньку Разина разбить»6. А один пожилой москвич на вопрос о том, как поступить, если Степан Разин подступит к стенам столицы, ответил, что повстанцев нужно встретить с хлебом-солью; его тут же схватили и повесили7. Народ считал дело Степана Разина своим делом.
Разин ввел элементы организации, порядка в повстанческой армии, важнейшие вопросы решались на кругах. Во все стороны рассылались отряды, эмиссары, поднимавшие на восстание народ, лазутчики добывали разведывательные данные. Разин организовал переписку между отдельными отрядами, городами и т. д., его прелестные письма копировали на местах, распространяли в самых отдаленных районах. Посылая своих представителей, Разин пытался найти союзников в борьбе с боярской Москвой.
На территории, охваченной восстанием, объявлялась мобилизация людей, сбор лошадей. Разин принимал меры по обеспечению своей армии вооружением (изготовление бердышей перед боем в Симбирске и т. д.). Повстанцы устраивали засеки на пути царских войск, возводили и ремонтировали укрепления в захваченных городах, устраивали рвы и шанцы, строили мосты, сооружали баррикады из телег и бревен, охраняли дороги и переправы, выставляли заградительные отряды и заставы. В войске Разина употребляли обозы в качестве прикрытия, применяли различные хитрые приемы во время сражений.
В захваченных городах и селениях разинцы расправлялись с воеводами и приказными, дворянами и купцами, вводили казацкую систему управления с кругами и атаманами. Из тюрем освобождали арестованных, уничтожали правительственные документы. Население переставало платить налоги, но его обязывали поставлять воинов в войско Разина и, очевидно, давать ему припасы8.
Ряд побед повстанцев, личное мужество и бесстрашие Разина, в частности во время ожесточенного сражения с войском Ю. Борятинского у Симбирска, когда атаман был сильно ранен, достаточно ясно говорят о нем как о незаурядном воине, предводителе.
Но при всем том повстанческое войско страдало органическими пороками, которые, несмотря на весь героизм и самоотверженность участников восстания, не могли не привести их к поражению. Плохое вооружение подавляющей части повстанческого войска, их плохая организация и дисциплина, отсутствие тесной взаимосвязи между отрядами, местная ограниченность, разногласия между отдельными слоями повстанцев и их руководителями — все это не могло не отразиться на действиях разинских войск и отрядов, которым противостояли гораздо лучше организованные и вооруженные правительственные силы. В действиях повстанческих атаманов немало импульсивного, случайного и хаотичного. Сам Разин допустил ряд серьезных просчетов: так, отправившись на Волгу и считая Дон своей главной базой, он оставил нетронутой большую часть домовитого казачества во главе со своим крестным отцом атаманом К. Яковлевым, а оно было опорой ненавистных Разину московских бояр. После поражения под Симбирском Разин, возвратившись на Дон, попытался наверстать упущенное, исправить ошибку, но было уже поздно. Столь же непростительным было месячное пребывание главных сил повстанцев у стен симбирского кремля, давшее время царским воеводам для сбора сил и перехода в наступление. Таких ошибок Разин и повстанцы допустили немало. Но главным являлся просчет не военно-стратегический, а политический, идеологический.
Дело в том, что у Разина и повстанцев не было ясности и четкости во взглядах, представления о существе устройства современного им общества, взаимоотношениях составлявших его групп, классов и особенно о путях решения тех больных вопросов, которые затрагивали низшие слои народа самым непосредственным образом. Резче всего проявлялась, конечно, классовая ненависть к угнетателям-боярам и дворянам, ко всякому богатому человеку. В речах Разина, упоминаемых в документах или описаниях иностранцев, главный мотив — это выступление против бояр, дворян, всех «мирских кровопивцев». На кругах в Черкасске, Паншине городке, Царицыне Разин говорит о необходимости борьбы против бояр-«изменников», но «за государя». Цель состояла в том, чтобы «изменников из Московского государства вывесть и чорным людем дать свободу»9. В разговорах, если верить показаниям одного из московских стрельцов, Разин, называя их «мясниками» (за расправы с повстанцами), заявлял: «Вы де... слушаете бояр, а я де вам чем не боярин? А то де он, Стенька, и говорит, что ему, Стеньке, итить к Москве и побить на Москве бояр и всяких начальных людей». Московских стрельцов Разин не любил за то, что они «стоят за бояр и думают заодно»10. В то же время он как будто не исключал и того, что московские стрельцы вместе с чернью «потянут с ним..., и они де бояр побьют заодно»11.
Разин и его товарищи постоянно отделяют бояр от царя. О стрельцах Ивана Лопатина, которых они разгромили на Волге под Царицыном, они рассуждали, что «про тех... великий государь не ведает, а отпускали их на низ с Москвы бояря без ево государева ведома и дали им своей казны по 5 рублей да их же поили вином, чтоб они за них стояли»12.
Но не ко всем боярам и прочим господам Разин и повстанцы относились одинаково. Известно немало случаев, когда наряду с убийствами ненавистных народу людей оставляли в живых дворян и офицеров, которых «одобряли» участники суда над ними. Разинцы наивно подходили к оценке достоинств и недостатков бояр и дворян — своих классовых врагов. Одних они считали «плохими», других — «добрыми», «хорошими» (см. выше).
Разин был непрочь привлечь на сторону своего дела некоторых знатных бояр, офицеров. В литературе не раз описывались его отношения с князем Львовым — одним из помощников астраханского воеводы Прозоровского. При возвращении из персидского похода он одарил его богатыми вещами, a Львов отдарил Разина иконой, что означало установление своего рода отношений отца и сына. В следующую встречу, весной 1670 г., Разин сохранил Львову жизнь под Черным Яром. Более того, атаман пытался с помощью своих посланцев создать в Астрахани впечатление, что князь перешел на его сторону. Известно также, что после взятия Астрахани Разин вместе с воеводой Прозоровским поднялся на высокую башню и прежде чем сбросать его вниз «прошептал ему какие-то слова на ухо, и ответ на что князь покачал головой. И так, будучи, несомненно, прельщаем изменником передаться на его сторону и ответствовав на то отказом, князь принужден был совершить с вышины свой роковой прыжок»13. Сохранились известия о попытке разинцев склонить на свою сторону бывшего патриарха Никона. Трудно сказать, соответствуют ли истине эти сообщения, скорее всего они говорят об одном из агитационных приемов Разина, подобном тем слухам и разговорам о царевиче Алексее Алексеевиче и том же Никоне, которые будто бы плыли по Волге в двух стругах вместе с войском Разина. В его глазах Никон — человек, пострадавший от московских бояр, — мог стать союзником в борьбе с ними, хотя, будучи патриархом, он не только лично выступал в роли угнетателя в патриарших владениях, но и освящал и укреплял своим авторитетом всю систему гнета и произвола ненавистных разинцам бояр и дворян.
Наиболее рельефно цели восстания отразились в знаменитых прелестных грамотах Разина и его атаманов. О них источники упоминают довольно часто и пересказывают их содержание; в дни восстания они распространялись во всех концах европейской части страны. Главнокомандующий карательными войсками князь Ю.А. Долгорукий отсылал их в Москву в мешке после сражений с повстанцами, у которых прелестные грамоты отбирались после пленения. Одна из правительственных грамот отмечает, что Степан Разин разослал их «в розные места на соблазн незнающим бездомным людем»14.
В единственной известной сейчас прелестной грамоте, написанной от имени Разина, он обращается к народу: «Пишет вам Степан Тимофеевич всей черни. Хто хочет богу да государю послужить, да и великому войску, да и Степану Тимофеевичю, и я выслал казаков, и вам бы заодно измеников вывадить и мирских кравапивцев выводить». В заключение предводитель повстанцев призывает всех «кабальных и апальных» присоединиться к его казакам15. Эта знаменитая прокламация в концентрированном виде выразила представления мятежников XVII в. о целях борьбы «черни», т. е. народных низов, с их угнетателями — «мирскими кровопивцами».
Во взглядах Разина наиболее ясный характер носят именно лозунги расправы с классовым врагом. Гораздо менее отчетливо представлял он себе общественное устройство, которое могло бы явиться результатом победы восстания. Разин и его казаки хотели, очевидно, ввести в России порядки казачьей вольницы — круги, выбор атаманов, что они и делали в захваченных городах, деревнях и селах. При этом не исключалось существование царя, «хороших» бояр и, вероятно, других правящих лиц, добрых по отношению к простым людям. Иностранные наблюдатели передали некоторые высказывания Разина, из которых видно, что он не претендовал на то, чтобы быть правителем, заявляя, что он хочет жить так, как и другие. Согласно Стрейсу, в обращении к стрельцам войска Львова, перешедшим на его сторону накануне взятия Астрахани, Разин заявил: «За дело, братцы! Ныне отомстите тиранам, которые до сих пор держали вас в неволе хуже, чем турки или язычники. Я пришел дать всем вам свободу и избавление, вы будете моими братьями и детьми, и вам будет так хорошо, как и мне, будьте только мужественны и оставайтесь верны». Автор добавляет, что «после этих слов каждый готов был итти за него на смерть, и все крикнули в один голос: «Многая лета нашему батьке (Batske или отцу)! Пусть он победит всех бояр, князей и все подневольные страны!»16.
В отношении к царю, царскому титулу у Разина трудно выявить четкую линию. На кругах он не раз говорил о своем почтении к царю. В захваченной Астрахани Разин с толпой казаков ходил в гости к митрополиту Иосифу, чтобы отметить день тезоименитства царевича Федора Алексеевича, хотя это послужило, вероятно, только предлогом для того, чтобы получить угощение. Повстанцы заявляли, что они выступают за бога, государя (или: царевича) и Степана Тимофеевича, тем самым выделяя своего атамана, не без его согласия, конечно, среди прочих смертных. Разин, согласно тому же Стрейсу, приглашая офицеров-иностранцев в гости после персидского предприятия, пил за здоровье царя, но через несколько дней в цитировавшейся уже речи к Видеросу бросил фразу: «Я не считаюсь ни с ним (Прозоровским. — В.Б.), ни с царем». В отношениях с персидским шахом он держался «с таким высокомерием, как будто сам был царем», в письме к нему называл его «своим братом», как было принято между царствующими особами. «Когда дела Стеньки достигли такой высоты, он решил, что теперь ему море по колено, и возомнил, что он стал царем всей России и Татарии, хотя и не хотел носить титула, говоря, что он не пришел властвовать, но со всеми жить, как брат»17.
В ходе восстания имя царя Алексея, у которого Разин угрожал «передрать все дела» в Москве, постепенно уступало место имени царевича Алексея Алексеевича. В местностях, охваченных восстанием, переприсягали царевичу. Однако тот факт, что царь Алексей Михайлович был жив и правил, не мог, вероятно, не смущать повстанцев и самого Разина. Когда его скованного везли в Москву на смертную муку, он, согласно любопытному сообщению англичанина-анонима, надеялся многое сказать и объяснить царю Алексею: «Весь долгий путь он был обольщаем надеждой, что будет говорить с самим великим государем и перед ним изустно защитит дело свое. Стеньке всегда казалось, что ему многое что надобно сказать государю, а тому важно сие знать»18.
Во всех этих сообщениях, очень, как видим, противоречивых, трудно отделить зерно от плевелов. Конечно, показания источников, русских и иностранных, враждебных по отношению к Разину, не во всем надежны. Запись показаний самого Разина о его связях с Никоном на допросе в Москве тоже ведь сохранилась в составе правительственного документа. Тем не менее изучение всех этих данных, их сопоставление позволяет представить в общих чертах взгляды Разина и тех, кто шел за ним. Они выступали против гнета и несправедливостей существующего строя, мечтали о свободе и воле, устройстве жизни на манер казачьих порядков или, по Марксу, «христианской казацкой республики». Возможно, сам Разин, уже фактически стоявший во главе подобной «республики» в освобожденных от бояр и дворян районах, и в дальнейшем мыслил себя чем-то вроде атамана большой казацкой республики, но об этом трудно сказать что-либо определенное. Еще труднее представить себе, как он мыслил совместить порядки такой республики, установленные им, например, в Астрахани, с наличием царя и его слуг.
Разин, «шарпая» персидское взморье Каспия, просил однажды шаха выделить казакам место для поселения на реке Куре, обещая быть в подданстве у него. Это напоминает положение Войска Донского по отношению к русскому царю, хотя казаки, пускаясь на переговоры (если они не были простой уловкой), рассчитывали, возможно, на получение более вольготных условий, той вольной землицы, о которой исстари мечтали все угнетенные и оскорбленные люди. Казаки вернулись на родину, чтобы у себя дома попытаться устроить такие порядки, но, начав осуществлять свои замыслы, очень неясные, расплывчатые и наивные, подняв огромные массы простых людей против бояр и дворян, они в своих стремлениях, сами, вероятно, того не замечая, впадали в трагическое противоречие с действительностью. Уничтожая многих конкретных носителей зла и беззакония, они не хотели, да и не могли, сломать весь эксплуататорский строй сверху донизу. В этом Разин и повстанцы были сынами своего времени — те же самые представления, те же ошибки мы видим у Болотникова и его товарищей в начале века, у участников восстаний 40—60-х и 80—90-х годов, несмотря на специфику всех этих движений. С теми или иными вариациями и изменениями они будут еще долгое время составлять характернейшую черту народных, в частности крестьянских, движений в России. Повстанцы 1682 г., участники знаменитой «Хованщины», среди которых имелись и разинцы (астраханские стрельцы, высланные в Москву после подавления Крестьянской войны), в известной степени добились того, к чему стремился Степан Разин, — овладели Москвой, поставили у власти «хороших» царя и других правителей, собирались на круги и т. д., но хорошо известно, чем все это кончилось.
Примечания
1. ПСРЛ, т. 31, стр. 218.
2. И.И. Смирнов, А.Г. Менаков, Е.И. Подъяпольская, В.В. Мавродин. Крестьянские войны в России XVII—XVIII вв. М.—Л., 1960, стр. 157.
3. Записки иностранцев о восстании Степана Разина, стр. 112.
4. Крестьянская война..., т. II, ч. 1, стр. 186.
5. Я.Я. Стрейс. Три путешествия, стр. 208.
6. Крестьянская война..., т. II, ч. 2, стр. 196.
7. Записки иностранцев о восстании Степана Разина, стр. 110.
8. С.Г. Томсинский. Разинщина. — В кн.: Очерки истории феодально-крепостной России, ч. 1. М.—Л., 1934, стр. 173—182.
9. Крестьянская война..., т. I. стр. 183, 212, 235.
10. Крестьянская война..., т. II, ч. 1, стр. 20—21, 31.
11. Там же, стр. 44, см. также стр. 214.
12. Там же, стр. 51.
13. Записки иностранцев о восстании Степана Разина, стр. 109.
14. Крестьянская война..., т. II, ч. 1, стр. 341, 407, 62, 91, 106.
15. Крестьянская война..., т. II, ч. 1, стр. 65.
16. Я.Я. Стрейс. Три путешествия, стр. 204.
17. Там же, стр. 200, 203, 205.
18. Записки иностранцев о восстании Степана Разина, стр. 113.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |