Глава IV. Поединок

Ин изволь, и стань же в позитуру и т. д. Эпиграф взят из комедии Я.Б. Княжнина «Чудаки» (1790), действие IV, явление 12-е. Комедиограф изображает в комическом плане дуэль на кортиках (короткий прямой кинжал с граненым клинком и обыкновенно такой же рукоятью, чаще костяной) двух слуг — Высоноса и Пролаза. Этот эпиграф соотносится с рассказом капитанши о дуэли Швабрина (см. комментарий к гл. III) и снова показывает сложность отношения автора к дворянскому кодексу чести. Позитура — поза, определенное положение тела.

Иван Кузьмич, вышедший в офицеры из солдатских детей. Солдатские дети не принадлежали ни к одному из основных сословий того времени. Чаще всего они учились в солдатских школах, окончив которые поступали на военную службу на унтер-офицерские должности. Именно таков и был жизненный путь Ивана Кузьмича. За свои боевые заслуги он дослужился до чина капитана.

Я уже сказывал, что занимался литературою. Опыты мои, для тогдашнего времени, были изрядны, и Александр Петрович Сумароков, несколько лет после, очень их похвалил. Указывая вслед за В.О. Ключевским на близость образа молодого Гринева и «историографа» Белкина, В. Шкловский справедливо отмечает, «что опытом «Истории села Горюхина» Пушкин, создавая «Капитанскую дочку», воспользовался не меньше, чем историей Пугачева. Связывает Гринева с Белкиным и то, что Гринев занимается литературой» (Шкловский В. Заметки о прозе Пушкина. М., «Сов. писатель», 1937, с. 79).

Сумароков Александр Петрович (1717—1777) — поэт, драматург, сатирик, баснописец, теоретик литературы, автор «Эпистолы о стихотворстве» (1747), где сформулированы принципы поэтики основных жанров классицизма. Писательская известность Сумарокова началась с любовных песен, которые расходились в многочисленных списках.

Упоминание о том, что Сумароков «несколько лет после» похвалил стихи Гринева, пожалуй, единственный намек, позволяющий читателям предполагать, каким образом молодой Гринев превратился в Гринева-мемуариста, каким был его дальнейший жизненный путь. Сумароков умер в 1777 году; Гринев впервые попал в Москву в начале 1775 года; затем он уехал в свое имение, женился на Марье Ивановне и, вероятно, побуждаемый своими литературными наклонностями, стал бывать наездами в Москве, представился Сумарокову и получил его благословение. Правда, поэта из Гринева не получилось, но страсть к литературным занятиям приохотила его к чтению; постепенно его природный ум, обогащенный социальным опытом пугачевщины и мыслями, почерпнутыми из сочинений отечественных и зарубежных писателей, превратил вчерашнего провинциального недоросля в летописца минувших событий.

Мысль любовну истребляя и т. д. Разысканиями В. Чернышева установлено, что Пушкин приписал Гриневу стихотворение, заимствованное (в измененном виде) из «Нового и полного собрания российских песен» (М., 1780, ч. 1, с. 41, № 34).

Мысль любовну истребляя,
Тщусь прекрасную забыть,
И от взоров убегая,
Тщуся вольность получить.
Но глаза, что мя пленили,
Всеминутно предо мной,
Те глаза, что дух смутили,
И разрушили покой.
Ты ж узнав, что я пленен тобой,
Зря меня в жестокой части,
Сжалься, сжалься надо мной.

«Конечно, Пушкин мог узнать данную песню и не по сборнику Новикова, но познакомиться с ней в живом употреблении: напр, в пении дворовых или мещан», — замечает В. Чернышев (Пушкин и его современники, вып. II. СПб., 1904, с. 26).

Такие стихи достойны учителя моего, Василья Кирилыча Тредьяковского, и очень напоминают мне его любовные куплетцы. Тредьяковский (Тредиаковский) Василий Кириллович (1703—1768) — поэт, переводчик, теоретик литературы. В 1730 году, он издавал перевод аллегорического романа французского писателя П. Тальмана «Езда в остров Любви» с приложением своих любовных песен.

Приводим для примера одно из любовных стихотворений В.К. Тредиаковского:

О коль сердцу есть, приятно
Видеть за неверну мниму,
Речи нам предлагать внятно
К оправданию любиму,
Тысящи извинений
Искать, и своей рукою
От стужных сердца кипений
Утирать плач, а собою
Чрез великие милости
Платить за горькие очам
Слезы и унылости,
Что были по дням, по ночам.

(Тредиаковский В.К. Избранные произведения. М.—Л., «Сов. писатель», 1963, с. 121.)

Роман и стихи, написанные «простым» слогом, лишенным «глубокословныя славенщизны», принесли В.К. Тредиаковскому литературный успех. Однако вскоре, уже в 1740-е годы, любовная лирика Тредиаковского становится устаревшей, последующие поколения начинают относиться к его творчеству все более иронически. Такая литературная репутация Тредиаковского отражена Пушкиным в презрительных словах Швабрина о его «любовных куплетцах». Устами Швабрина говорят современники Пушкина, у которых произведения Тредиаковского вызывали насмешку и зевоту. Достаточно вспомнить роман И.И. Лажечникова «Ледяной дом» (1835), в котором вирши Василия Кирилловича, его поэтическая манера постоянно подвергаются осмеянию, и эпиграммы самого Пушкина — «Внук Тредьяковского Клит гекзаметром песенки пишет...» (1813), «В Элизии Василий Тредьяковский...» (1825), «Там, где древний Кочерговский...» (1829).

Но послушай дружеского совета: коли ты хочешь успеть, то есть достичь успеха.

Ходил я под шведа и под турку. Имеются в виду войны, которые вела Россия с Турцией (1736—1739) и со Швецией (1741—1743).

Я кое-как стал изъяснять ему должность секунданта, то есть обязанности секунданта.

В фортеции умышляется злодействие, противное казенному интересу. Нарочитое обилие канцеляризмов в речи гарнизонного поручика Ивана Игнатьича помогает Пушкину создать в нескольких словах социально-психологический портрет этого человека, происходившего, по всей вероятности, из простого звания. Сталкивая различные мнения о дуэли, Пушкин подчеркивает резкое противоречие между представлениями «служивого» армейца о воинском долге и дворянским своеволием Гринева и Швабрина. Фортеция — старинное наименование крепости.

Капитанская дочь, Не ходи гулять в полночь. Строки из песни, взятой Пушкиным из сборника Львова-Прача «Собрание народных русских песен» (СПб., 1790, с. 85). В рукописи Пушкина были процитированы еще две строки: «Заря утренняя взошла, Ко мне Машенька пришла».

Поединки формально запрещены в воинском артикуле. Воинский артикул — воинский устав, по которому судили лиц воинского звания.

В «Уставе воинском» (1716), глава XIX «Патент о поединках и начинании ссор», предусмотрены крутые меры против дуэлянтов, секундантов и свидетелей: «...ежели кто от кого обижен будет и оного на поединок вызвать дерзнет, то учреждаем и соизволяем по силе сего, что таковой вызыватель не токмо всей уповаемой сатисфакции лишен, но и сверх того от всех своих чинов и достоинств отставлен, и наперед за негодного объявлен, а потом по имению его денежный штраф взят и по состоянию дел десятая, шестая, а по крайней мере третия часть имения его отписана имеет быть. <...>

14. Ежели случится, что двое на назначенное место выдут, и один против другого шпаги обнажат, то Мы повелеваем таковых, хотя никто из оных уязвлен или умерщвлен не будет, без всякой милости, такожде и секундантов или свидетелей, на которых докажут, смертию казнить и оных пожитки отписать, однакож сие с таким изъятием, что ежели оные по обнажению оружия от других разлучены и силою уняты будут; а ежели сами перестанут, то токмо жестокому штрафу подлежат, по рассмотрению воинского суда.

15. Ежели же биться начнут, и в том бою убиты и ранены будут, то как живые, так и мертвые повешены да будут» (Полное собрание законов Российской империи с 1699 года, т. V. 1830, с. 262—264).

Положение о дуэлях, взятое из западноевропейских военных уставов, несколько предвосхитило реальные события: в XVIII веке дуэли в России еще не были столь распространенным явлением, как во времена Пушкина. Следует к тому же отметить, что на практике крайние меры против дуэлянтов не применялись; дворянство представляло собою социальную опору монархии, и верховная власть вынуждена была смягчать наказания за участие в дуэлях; обычно дуэлянтов переводили из столичных гвардейских полков в армейские части — именно такому наказанию был подвергнут Швабрин.

Хорошей фамилии, то есть из старинного дворянского рода. Впрочем, надо полагать, что капитанской дочке Маше Мироновой, отец которой был из солдатских детей, любой дворянин мог представляться человеком хорошей фамилии.

Надобно будет под венцом при всех с ним поцеловаться. По старинному церковному обычаю во время венчания жених и невеста целовались.