По возвращении в городок Шигаева и Караваева партия, посылавшая их на Таловый умет, деятельно работала в пользу Пугачева. Старый казак Василий Плотников пригласил к себе соседа, казака Якова Почиталина, чтобы переговорить с ним и посоветоваться.
— Что новенького? — спрашивал Почиталин.
— Вот что я тебе скажу, — отвечал Плотников. — У нас проявляется государь Петр Федорович.
— Как это он здесь обретается? Кто его видел и где?
— Он, говорят, приехал на Таловый умет из Казани, и сперва увидел его Григорий Закладнов, а потом ездили смотреть Денис Караваев и Максим Шигаев. Кажется, он точный царь, потому что показывал им царские свои знаки, а Караваев говорит, что видел у него герб на виске под волосами. Он (Пугачев) объявил Шигаеву и Караваеву, что пришел сюда на отеческую и нашу славу, просит Яицкое войско принять его к себе, проводить до Петербурга и возвести на царство по-прежнему, а за это обещает жаловать войско своими милостями, разобрать бывшие наши со старшинами тяжбы, за все наши обиды и притеснения вступиться, виноватых наказать, а нас наградить. Я присоветовал Караваеву и Шигаеву, когда они ехали к нему на Таловую, скрыть его, пока войско соберется в город, а когда соберется, то оно и решит: принять его или не принять? По тому моему совету казаки Чика и Мясников взяли его на свои руки, и теперь не знаю, где он находится... Как ты думаешь, ладно ли я сделал?
— Это вы очень хорошо сделали, — отвечал Почиталин, — да и нельзя иначе, может, он и в самом деле государь, так как ему откажешь! Видишь, какие милости он нам обещал, а особливо по тяжебному нашему со старшинами делу. Мы и теперь вконец разорены, а не узнаешь еще, что впредь будет, и сколько ни проси, видно, что всегда мы будем виноваты, а не старшины.
— Я хотел с тобой посоветоваться, как ты думаешь: принять нам его или нет?
— Как же не принять-то! Надо принять.
— Конечно, нельзя отказать, — рассуждал Плотников, — может, он и подлинно государь. Хотя по восшествии на престол всемилостивейшей государыни и были публикованы указы о кончине государя, но по причине скорого объявления о его кончине в народе тогда происходили толки, что он жив...
— Да вот и в третьем году, — перебил Почиталин, — помнишь, когда генерал Фрейман к нам с войском вступил, базарная речь была, что в Царицыне проявился будто бы государь Петр Федорович, был там пойман, содержался в тюрьме и наконец из-под караула ушел.
— Конечно, — говорил Плотников, — если государь Петр III подлинно жив, так надобно же ему где-нибудь проявиться, а когда он к нам пожаловал, так чего лучше, пускай войско освидетельствует его, и если он, батюшка, подлинный, то с радостью его примет.
— Хуже же будет, — заметил на это Почиталин, — если он точный государь и мы ему откажем; он отшатнется от нас и проявится где-нибудь в другом месте.
Рассуждая так, казаки приводили на память все бывшие о смерти покойного государя слухи и напоследок положили, что надобно сего проявившегося государя неотменно в войско принять1.
— Когда так, — сказал Плотников, — то необходимо как можно скорее казакам нашим войсковым объявлять и их подговаривать, чтоб они усоветывались всем войском собраться куда-нибудь в одно место. А как войско соберется, так мы и представим его туда, и в его будет рассуждении, принять ли или не принять. Мы с тобой в Петербурге не бывали и государя не видывали, а в войске много таких, которые бывали в Петербурге и опознать государя могут. И уже некоторым говорил и все согласны на это, да и ты кое-кому рассказывай, только ради Бога берегись, чтоб из старшинской руки кто о том не проведал, а то тогда они нас тотчас же введут в сети.
— Без сомнения, старшины и их руки казаки, — заметил Почиталин, — не согласятся его принять по своей к нам ненависти, хотя бы и вся наша войсковая сторона его приняла.
Согласившись поступить таким образом, Почиталин и Плотников положили: «Как можно сего случая не упускать и девать, что надобно, общим старанием, не мешкавши, дабы таким промедлением не упустить из рук государя». Не был решен только вопрос, где собраться войску и каким способом объявить «проявившегося». Встретившись на улице с казаком Иваном Харчовым, Плотников спросил его, не слыхал ли он чего о государе.
— Я видел его, — ответил Харчов, — и мы положили явиться ему на плавню.
Мысль эта понравилась Плотникову, и он передал ее Почиталину.
— Харчов мне сказывал, — говорил Плотников, — что казаки полагают явиться государю на плавне. Впрочем, надобно было бы спросить об этом его самого, как ему угодно: на плавне ли объявиться или прямо сюда в городок приехать.
— Правда, — отвечал Почиталин, — лучше бы всего на плавне, да только надо об этом подумать и рассудить. Когда мы его на плавне всем войском примем, так неужели он там на одном месте и стоять будет с нами до окончания нашей плавни? Плавня-то долго продолжается, а если он поведет нас куда, так плавню-то придется оставить, а через то лишимся мы своей прибыли.
— На одном месте стоять нельзя, и плавить рыбу нам уже будет не время, а пойдем мы с ним в городок. Да об этом не печалься, он наш убыток наградит деньгами, чего же лучше, так ли?
— Это хорошо, и слова об этом больше нет. А вот когда с плавни-то в город мы вступим, так московского нашего судью (коменданта, полковника Симонова) мы свяжем и отдадим в волю государеву, да и остальных всех противников отдадим в его же волю, пускай делает с ними что хочет.
Плотников не одобрил последних слов Почиталина и вообще был против зверства и насильственных мер. Как человек пожилой, пользовавшийся уважением среди казаков, Плотников был средоточием, куда стекались все новости, куда приходили казаки посоветоваться. Вскоре после приезда с Таловой Караваев несколько раз обращался к Плотникову с просьбой достать или приготовить знамена для самозванца.
Плотников, не зная, откуда их достать, отговаривался, но обстоятельства сложились так, что все-таки ему пришлось послать первые два знамени Пугачеву. Проходя по базару, Плотников встретился с казаком Дроздовым, и как уже слух о том, что государь требует знамен, распространился по городку, то Дроздов, увидя Плотникова, не находил ничего лучшего, как вверить ему свою тайну.
— Я слышал, Василий Якимыч, — говорил Дроздов, подходя к Плотникову, — что вам надобны знамена, так я их, если хотите, достану.
— Как, братец, не хотеть? Достань, пожалуйста, в них крайняя нужда, государь требует. А где же ты их достанешь?
— Есть у одного детины оставшиеся еще от того времени, как войско выходило против Фреймана2. Они остались тогда у него, но он, как человек молодой, боится и не знает, куда их девать. Так я их тебе принесу.
— Принеси, — отвечал Плотников.
Это были два огромных войсковых знамени; одно василькового цвета, а другое дымчатого. Не успел Плотников получить их, как к нему явился Сидор Кожевников и объявил, что государь просит «как можно постараться о знаменах».
— Да ты, что ли, повезешь их к нему? — спросил Плотников. — У меня есть два старых войсковых знамени, а на новые мы материи не сыскали.
— Хорошо, — отвечал Кожевников, — принеси их ко мне, пожалуй, я их отвезу.
Знамена были отвезены к Пугачеву, но ему показалось, что двух мало, и он, приказав каждое разрезать на две части, требовал, чтобы сшили еще несколько новых.
— Надобно было бы употребить на это деньги, общие войсковые, — говорил Плотников, — да где их и как теперь взять? Видно, что самим надо истратиться, это со временем не пропадет.
— Ну что об этом болтать-то, — заметил Почиталин, — без чего нельзя обойтись, так надо сделать складчину: вот тебе моих два рубля, приложи своих, да еще с кого знаешь собери, а потом на эти деньги и купи что потребно.
Плотников собрал таким путем десять рублей3 и на вопрос Почиталина, как он с ними распорядится, отвечал, что будет шить знамена.
— Кого же ты за покупкой пошлешь?
— Государь приказал купить голи разных цветов, — отвечал Плотников, — шелку, галуна да еще кое-какой мелочи. А пошлю я покупать свою невестку, для того, что ее дело женское, а буде послать из нас кого-нибудь, так пойдет дело в огласку и, увидя, станут говорить, на что такие вещи надобны, а к женщине никто не пристанет и привязки не сделает, будто на сарафан или на рукава себе покупает.
Невестка ходила на базар, но голи не нашла, и деньги остались у Плотникова.
Между тем с Усихиной россоши приехал Мясников, чтобы разузнать, что делается в городе. Придя в дом Почиталина и найдя там Плотникова, Мясников спрашивал их, что говорит народ.
— Иные соглашаются, — отвечали ему, — принять государя, а другие сумнительны.
Плотников и Почиталин советовали Мясникову съездить к государю и попросить его, чтоб он потихоньку пожаловал в городок, для того чтобы можно было показать его тем, которые сомневаются.
— Очень мне нужно, — отвечал Пугачев на предложение прискакавшего к нему Мясникова, — воровски к ним ездить, я лучше выеду на плавню, потому что тут все войско будет в сборе, и оттуда уже со славой вступлю в город.
С таким ответом Мясников возвратился в городок и объявил, что государь приказал прислать к нему от войска двух казаков, старичков или середовичей, но только надежных и хороших, и тогда он с ними посоветуется, как лучше сделать.
— Мне и Харчов, — заметил Плотников, — о таком его намерении сказывал...
— Так это он, в рот ему собаку, — перебил Мясников, — все дело наше испортил; мы всегда считали лучшим, если бы государь показался в городе и вывел из сомнения тех, кои худо верят. Однако кого же вы думаете посылать к государю?
— Да кого послать, мы и сами не знаем. Ведь это не шутка, надобно послать надежных людей: разве Андрей Овчинников и Данила Победимов согласятся к нему съездить?
Избранные лица согласились было ехать, но потом отказались: Победимов сказал, что у него нет лошади, а Овчинников отговаривался тем, что ему необходимо быть на свадьбе у казака Василия Сидоровкина. Отказ этот поставил Плотникова, Почиталина и Мясникова в затруднительное положение, из которого они были выведены пришедшим казаком Козьмой Фофановым.
— Я слышал от племянника своего, Андрея Овчинникова, — говорил вошедший, — что вы хотите послать от войска двух человек к проявившемуся государю и для того нарядили было Андрея, но он просил меня, чтоб я туда вместо его съездил, и если вы еще никого не послали, так пошлите меня, я с охотой туда поеду.
— Поезжай, Кузьма Иванович, — говорили обрадовавшиеся Плотников и Почиталин, — съезди ты к государю-то ото всего войска Яицкого, да и от нас изъяви ему поклон. Если он станет тебя о чем спрашивать, так из изъясни ему и расскажи хорошенько, а особливо о нашем житье, как мы теперь все разорены и обижены и что недавно наших войсковых старшин, сотников и казаков многих наказывали кнутом, ноздри рвали, в ссылку послали, а многих плетьми секли и в солдаты написали, вот какая наша крайность. Попроси ты его, чтоб он заступился за нас, сирот, и защитил, а мы, скажи ему, до последней капли крови верные ему слуги, охотно принимаем его в войско, лишь бы он нас не покинул. Да спроси его, как он прикажет нам видеться с ним, где прикажет собраться и когда? Всего бы лучше просить его так: не можно ли, батюшка, вашему величеству явиться к нам в войско тогда, когда мы выедем на плавню; мы вас там всем войском примем с радостью.
Получив такую инструкцию, Фофанов подговорил ехать с ним Дмитрия Лысова (он же Сергеев), но так как в глазах Пугачева они могли быть депутатами от всего войска только в том случае, когда их приведет Мясников, то Лысов отправился к последнему с заявлением, что и он поедет.
— Что, брат, — спрашивал он Мясникова, — куда вы государя-то спровадили?
— Я ничего не знаю.
Мясников побоялся сказать Лысову, где находился Пугачев, потому что в бывшие беспорядки на Яике, в 1772 году, Лысов был одним из главных сообщников, но подобно Шигаеву остался без наказания, и казаки подозревали, что он передался на сторону старшин. Лысов был человек пронырливый, сметливый и чрезвычайно настойчивый. Он долго приставал к Мясникову, чтобы тот сказал, где государь.
— Ну, на что тебе? — спросил наконец Мясников, выведенный из терпения.
— Мне хочется его посмотреть.
— Провались ты от меня... Приезжай, если хочешь, завтра ко мне в Сластины зимовья4 и дожидайся меня там.
Лысову только это и было надобно. На другой день он был уже в Сластиных зимовьях, куда поодиночке, чтоб отвлечь всякое подозрение, приехали Мясников и Фофанов. Отсюда все трое поехали на Усиху в стан Пугачева. При приближении их Чика, завидя издали трех всадников и полагая, что это ертаулы, то есть передовые объездных команд, выехал верхом навстречу и стал маячить пикой, то есть показывать вид сопротивления. Лысов для шутки сделал то же самое, но Чика скоро узнал Мясникова, сделал на лошади круг, а затем такой же круг был сделан и Лысовым5.
— Ну, рожа, насилу-то тебя принесло, — говорил Чика, обращаясь к Лысову.
— А почему мне знать-то, — отвечал он, — видишь, вы все секретничаете, а то я бы давно уже приехал.
Пугачев сидел у костра, разложенного под деревом, и, увидя Мясникова с двумя казаками, очень обрадовался, предполагая, что прибыли наконец представители от всего войска. Решившись принять их с почетом и с некоторой торжественностью, Пугачев, лишь только увидел, что казаки слезают с лошадей, тотчас же отправил к ним бывших при нем Василия Коновалова и Сидора Кожевникова.
— Подите, ребята, — сказал Пугачев, — примите от стариков лошадей.
Хотя Фофанов и Лысов были далеко не старики, но Коновалов и Кожевников исполнили приказание. Прибывшие подошли к самозванцу.
— Здравствуйте, други мои, войско Яицкое, — сказал он.
Лысов и Фофанов низко поклонились Пугачеву и поцеловали его руку.
— Зачем вы сюда приехали? — спросил самозванец.
— Мы приехали, — отвечал Фофанов, — для отдания вашему величеству поклона и для уверения, подлинно ли вы здесь.
— Благодарствую, что вы меня нашли. Я великий государь Петр Федорович, пришел к Яицкому войску с тем, чтобы вы меня приняли и возвели на царство по-прежнему, а я за вас вступлюсь. Слышал я, что вы, бедные, разорены.
— Подлинно, батюшка, — говорил Лысов, — мы все обижены, и заступиться за нас некому, не оставь нас.
— Извольте, други мои, я за вас вступлюсь, только вы послужите мне, великому государю, верой и правдой.
— Рады тебе, батюшка, служить до последней капли крови.
— Что слышно у вас обо мне в войске Яицком, хотят ли меня принять?
— Говорят, ваше величество, разно: иные верят, а иные не верят: ведь вы знаете народную речь; но когда же было, чтобы войско Яицкое вас не приняло, если вы вступите в городок.
— Я затем вас сюда призвал, чтобы вы повестили войску собраться ко мне сюда. Если бы собралось ко мне сот до пяти, так я бы вышел с ними на плавню и явился войску тогда, когда оно остановится на первом обеде6.
— Вряд ли, ваше величество, будет у нас плавня; чуть ли не отказана будет.
— Ну, так что же, тогда я пойду с ними прямо в город со славой, будто бы с Донским войском, а не с Яицким.
— Хорошо, ваше величество, мы будем повещать об этом войско.
— Мне теперь, други мои, надобен письменный человек, так сыщите и пришлите его ко мне.
— Есть у нас такой на примете, — отвечал Фофанов, — пошлите за нами Мясникова, он вам его привезет.
— Ну хорошо, поезжай с ними, — говорил Пугачев, обращаясь к Мясникову, — и привези мне грамотея, а вы повещайте в войске надежным людям, чтобы скорее сюда ко мне выезжали... Вот у меня одежишка плоха, так привезите получше.
— Когда сыщем, то привезем, — отвечал Лысов, которому Зарубин (Чика) успел сообщить, что Пугачев не государь, а донской казак, но что его необходимо подержать для народной пользы.
Пока Фофанов и Лысов ездили к самозванцу, молва о появлении государя широко распространилась по городку и достигла до старшин и их партии. Хоть они имели весьма смутное понятие о том, что делалось у войсковых казаков, и зорко следили за ними, но нескромность старшины Мартемьяна Бородина, как увидим ниже, ускорила развязку и дала возможность Пугачеву избежать преследований.
Проходя однажды по улице пьяный, Мартемьян Бородин увидел старика Плотникова, с которым у него были личные счеты, сидящего возле дома и разговаривающего с соседями.
— Что у вас за сборище, — говорил Бородин, привязываясь к Плотникову, — вы, конечно, снаряжаетесь царя встречать.
Плотников отвечал, что они ни о каком царе не знают, а говорят о предстоящей плавне, но Бородин стал его сначала ругать, а потом бить. Плотников заметил, что старшина бьет его напрасно.
— Я тебе дам напрасно, — кричал Бородин, — ты скажешь мне, кто брата твоего посылал в Петербург.
Бородин приказал казаку Антипову посадить Плотникова под караул, но последний успел скрыться в доме Якова Почиталина.
Поступок Бородина показал казакам войсковой стороны, что старшинская партия также проведала о появлении государя, и возбудил в них новое неудовольствие и ненависть к старшинам.
— Погодите, недолго вы будете над нами ломаться, — рассуждали Плотников и Почиталин, говоря про старшин, — может, забудете нас без вины обижать!
На другой день после этого происшествия Фофанов возвратился в городок и прямо отправился к Почиталину.
— Ну что, видел государя? — спрашивали его.
— Видел, он вам и всему войску кланяется и говорит, что совет ваш хорош, чтоб ему явиться на плавне; он неотменно положил приехать, когда войско остановится на первом обеде. Вы тут его смотрите, он приедет с теми, которые теперь при нем находятся, а именно Чика, Василий Коновалов и Тимофей Мясников. Теперь же велел у вас попросить, чтобы прислали к нему, если можно, двух, а нет, так одного писаря для письма, да еще зипун хороший, чтобы было ему в чем явиться пред войском. Он сказывал, что у него ничего нет и что он весь тут в чем его видите, то есть зипун крестьянский и рубашка толстая.
Пока Почиталин рассуждал о том, кого бы из грамотных людей послать к Пугачеву, пришел к нему и Мясников.
— Чем далеко ходить да искать, — говорил Фофанов, — у тебя есть свой грамотей, сын Иванушка, так пошли ты его.
— И впрямь так, — подхватили Плотников и Мясников, — чего же лучше, благословясь и посылай с Богом.
— Как его послать, — отвечал Яков Почиталин, — он человек еще молодой, небывалый при таких делах, где ему справиться.
— Вот пустяки какие, как не справится, ведь на нем государь строго взыскивать не будет, он знает, что сын твой в таких делах небывалый; он же человек молодой, так лучше и скорее понатореет, а за то, сам ты знаешь, будет человек и не будет оставлен.
Последние слова льстили самолюбию Почиталина-отца, и он решился отправить сына, «дав ему, — говорил он, — чистое свое родительское благословение, приказывая верно служить государю и все делать, что заставит, учиться к добру и привыкать к делам».
— Вот тебе бумажный человек, — сказал Яков Почиталин, обращаясь к Мясникову, — отвези его к государю; теперь, что ли, ты его с собой возьмешь?
— Пускай едет в Сластины зимовья, — отвечал Мясников, — и там меня дожидается.
Молодой Почиталин выехал из городка с Василием Плотниковым, опасавшимся преследований Бородина и решившимся также побывать у государя.
Вместе с сыном Почиталин послал зипун новый, зеленый с золотым позументом, бешмет подержанный, кушак шелковый хороший да шапку бархатную черную, с приказанием все это вручить государю с пожеланием, «чтоб он изволил носить оное на здравие».
— Смотри же, Иванушка, — говорил Почиталин сыну, — как придешь пред государя, то поклонись в землю, стань пред ним на колени, поцелуй ручку и называй его «ваше величество».
Съехавшись на Сластиных зимовьях, Плотников, Мясников и молодой Почиталин отправились на Усиху, где увидели, что для самозванца была разбита близ реки палатка и стан его увеличился прибытием нескольких новых лиц, в числе которых были и татары Идеркей Алметьев, известный под именем Идорки, сын его Болтай, Барын Мусаев, которого казаки называли Баранка, и Аманыч.
Мясников приказал своим спутникам слезть с лошадей и, введя их в палатку, представил самозванцу. Плотников и Почиталин стали на колени и поцеловали руку Пугачева.
Вот, ваше царское величество, — сказал Мясников, указывая на Почиталина, — этот яицкий казак грамотный человек.
— Очень хорошо, — отвечал Пугачев, — будь при мне и пиши, что я велю.
— Ваше величество, я пишу худо, — отвечал робко Почиталин.
— Ничего, письма будет мало; ты человек еще молодой, выучишься; послужи мне верой и правдой, я тебя не оставлю.
Молодой Почиталин повиновался и передал Пугачеву зипун, бешмет, кушак и шапку.
— Кто это мне прислал? — спросил самозванец.
— Это мое, — отвечал Почиталин, — я сим вашему величеству кланяюсь.
— Благодарствую.
— Что обо мне в городе говорят? — спросил Пугачев, обращаясь к старику Плотникову.
— Происходят, надежа-государь, о вас многие толки, однако же многие соглашаются вас принять.
По окончании аудиенции Мясников, все время ездивший из города в стан самозванца и обратно, просил у Пугачева позволения отправиться опять в городок, чтобы сшить себе сапоги.
— А еще чеботарь, — говорил, шутя, самозванец, — а без Сапогов; да полно, ездить ли тебе и не лучше ли здесь остаться?
— Я, ваше величество, только сошью сапоги и тотчас же вернусь к вам.
— Ну, как хочешь, поезжай себе.
Приехав домой, Тимофей Мясников нашел в слезах всех своих домашних.
— Что ты, проклятый, наделал, — напустилась на него мать, — ведь тебя ищут и вместо тебя взяли больного меньшего брата Гаврилу. Мы про тебя сказали, что ты с Иваном на зимовье.
Тимофей Мясников догадался тогда, что Пугачев открыт, что за ним будет погоня7.
Скрывшись у казака Лукманова и узнав, что в городке находится Степан Кожевников, Мясников послал за ним дочь Лукманова, чтоб она позвала его к отцу. Кожевников отправился к Лукманову, и когда взошел на двор, то посланная, указав рукой на избную подволоку, направила туда Кожевникова.
— Поди туда, — сказала она, — там лежит Тимофей Мясников, он, а не отец меня к тебе посылал.
— Бога ради, — упрашивал Мясников, — поезжай, брат, скорее на Усиху уведомить государя и скажи, что Мартемьян Бородин выступил в поход для поимки его. Смотри же, Степанушка, поспешай туда проворнее, не погуби всех нас, ведь и вам беда будет за то, что вы держали его у себя.
Степан Кожевников тотчас же оседлал лошадь и поскакал на Усиху предупредить государя и своих товарищей об угрожающей им опасности.
Примечания
1. Показания казаков Якова Почиталина и Василия Плотникова // Гос. архив, VI, д. № 506.
2. Во время бывшего возмущения казаки захватили из войсковой избы эти знамена, пожалованные атаманам.
3. В числе 10 рублей были: Плотникова — 2, Почиталина — 2, Караваева — 2, Егора Павлихина — 2, да еще человек добренький, говорил Плотников, обещал дать 2 рубля.
4. Зимовья принадлежали Мясникову и были в 10 верстах от городка.
5. Делая круг, казаки показывают тем, что съезжаются не враги, а приятели.
6. Под именем первого обеда называлась первая остановка казаков при выезде из Яицкого городка на плавню. «Обыкновенно, выехав из городка, атаман останавливался на кормном месте и стоял тут дня два для того, что сюда отвсюду съезжались казаки и присоединялись к выехавшим из городка. С этого уже места казаки отправляются на плавню, спускают на воду будары и, по данному от атамана сигналу, пускаются вдруг и, стараясь захватить удобное место, теряют порядок, так что, случается, иногда бывают и покойники».
7. Показания казаков Якова Почиталина, Василия Плотникова, Кузьмы Фофанова, Ивана Почиталина и Тимофея Мясникова; Показание Пугачева 4 ноября 1774 г. // Гос. архив, д. № 505, 506 и 512.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |