7 февраля 1774 года генерал Деколонг покинул Челябинск с отрядом, состоявшим из двух легких полевых команд (10-й и 11-й) и артиллерии, предприняв движение к Екатеринбургу не по прямому и ближайшему тракту, а обходным путем на Шадринск и Долматов.
Оповещая о своем выступлении генерала Скалона, находившегося в Омске, генерал Деколонг объяснял ему те мотивы, какие заставляли его выбрать этот длинный, окольный путь:
«Многие государственные, экономические и прочих ведомств крестьяне, добровольно, без всякого от злодея принуждения, — писал Деколонг, — не только к стопам его преклоняются, но рассылая от себя к его партизанам нарочных, призывают в свои жительства, по каковым обстоятельствам, чтобы не расселилось это зло и к Сибирской губернии, а особенно не обладали бы злодеи Екатеринбургским заводом, принужден, с состоящими при мне воинскими командами, выступая из Челябинска, следовать к Екатеринбургу, потому особенно, что злодейские партии поблизости от оного разъезжают. Следование же мое к Екатеринбургу будет через Шадринск и Долматов монастырь, и для того благоволите, ваше превосходительство, следующую ко мне почту отправить в Шадринск, а о самых нужных делах писать на немецком и французском языках, ибо злодеи почты перехватывают прочитывая письма, узнают о всех с нашей стороны предприятиях»1.
За выступившим отрядом Сибирских войск двинулись, по тому же направлению, Исетская провинциальная канцелярия, во главе имея воеводу Веревкина. При канцелярии и под охраною командированных рекрут, из состава находившихся в Челябинске Тобольских рекрутских рот, двигался обоз с делами канцелярии и с денежною казною. Затем следовали, оставя свои жилища и часть имущества, городские обыватели Челябинска с своим бургомистром Боровинским, а также многие крестьяне окольных деревень, опасавшиеся бедствий нашествия мятежников.
Сознавая потребность направления военных сил к екатеринбургским заводам и необходимость подачи этим заводам скорейшей помощи, генерал Деколонг в то же время умышленно замедлял движение своих команд как выбором обходного пути, так и продолжительностью самого похода. Очевидно, он не надеялся на стойкость и достаточность своих военных сил для борьбы с мятежниками, почему и предпринял отступление.
Обвинение крестьянского населения в добровольном преклонении пред толпами мятежников, какое делал Деколонг, объясняя причину своего движения на Шадринск, представлялось совершенно несправедливым, так как большинство крестьян переходило на сторону мятежников из боязни позорной смерти и истязаний, в случае оказания сопротивления. Крестьянство искало «охранных грамот» от грабежа и убийства у мятежников, не находя защиты в местных войсках.
Выступление отряда, предводительствуемого генералом Деколонгом, по избранному им пути, было неожиданностью и для местных административных должностных лиц. Шадринский комендант премьер-майор Кёних узнал случайно о движении отряда к Шадринску, когда отряд этот уже находился в Окуневской слободе, т. е. уже приближался с половины дороги к Шадринску.
«Уведомился, что ваше превосходительство изволите близ здешних мест обретаться, — писал Кёних Деколонгу, — того ради, не премину донести о здешних обстоятельствах, которые уже злодейским ядом наполнены: весь Долматов монастырь окружен, да и около здешнего города деревни, не далее верст десять, все неприятельской стороне предались и так теперь проезду никакого нет»2.
По прибытии в Окуневскую слободу генерал Деколонг получил сведения, что командированные по его распоряжению из Петропавловской крепости две роты местного батальона, под командою секунд-майора Фишера, следовавшие из Петропавловска через Шадринск и Долматов, благополучно 31 января дошли до Екатеринбурга и вступили в распоряжение полковника Бибикова3.
Что же касается до 12-й легкой полевой команды под начальством премьер-майора Жолобова, которой приказано было следовать из Омска кратчайшею дорогою на Ялотуровск и Шадринск, для соединения с отрядом генерала Деколонга, то эта команда была уже в близком расстоянии от пределов Исетской провинции.
Предпринятое генералом Деколонгом движение нисколько не сообразовалось с предначертаниями главнокомандующего Александра Ильича Бибикова.
Озабочиваясь положением дел в Оренбургском крае, Бибиков еще отношением от 20 января (полученным Деколонгом 18 февраля, в Окуневской слободе) просил генерала Деколонга с своими войсками сделать движение к Оренбургу, «показывая вид, что идете к Башкирии, дабы тем сделать диверсию злодею и в то же время транспортировать провиант и фураж для Оренбурга, употребив к тому всю возможность и старание. Сие содействие со стороны вашей крайне необходимо нужно, дабы отовсюду стеснять главную злодейскую толпу и чтобы наискорее освободить Оренбург и весь этот край очистить. Город Кунгур также в опасности находится, будучи уже два раза злодеями атакован и распоряжениями прибывшего туда майора Попова с рекрутами, которых набрал он в Пермской провинции, злодейские толпы не отогнаны. Для чего принужденным нашелся я, для спасения сего города, послать отсюда на подводах майора и кавалера Гагрина с двумя пушками и с знатным деташементом, предписав ему набрать себе из верных людей, для умножения своей команды, и с ними вместе стараться истребить злодеев, делая над ними возможные поиски. А притом накрепко приказал ему употребить всю возможность, чтобы не допустить злодеев в Екатеринбургскую провинцию ворваться»4.
Отступление генерала Деколонга от Челябинска было действием совершенно противоположным тем предначертаниям, какие рекомендовались Александром Ильичом Бибиковым.
С удалением отряда к Шадринску поле преступной деятельности мятежников расширялось, причем вся Исетская провинция предавалась на разграбление. Ободренные отступлением войск, шайки мятежников стали быстро проникать и в Сибирскую губернию, опередив своим движением медленное отступление команды генерала Деколонга, почему эта команда уже на всем своем пути встречала взволнованное население, частью предавшееся на сторону мятежников.
Двигавшаяся из Ялуторовска в Шадринск 12-я легкая полевая команда5, пришедшая в Шадринск 19 февраля, несколькими днями ранее отряда генерала Деколонга, на пути своем встретила уже все население по Сибирскому тракту взволновавшимся мятежом, причем самое деятельное участие в распространении мятежа принимало сельское духовенство приходов, расположенных по тракту, вследствие чего премьер-майором Жолобовым задержаны были и приведены в Шадринск, в числе главных бунтовщиков, совращавших крестьянское население к принятию присяги самозванцу, пономарь Барневской слободы, два священника и два диакона Маслянской слободы.
Остановившись с отрядом на несколько дней в Окуневской слободе и имея намерение от этой слободы двинуться прямо к Шадринску, генерал Деколонг направил по тракту к Ялуторовску следовавшую за отрядом провинциальную канцелярию, предоставив обывателям, покинувшим Челябинск, также следовать за этой канцелярией.
21 февраля Исетская провинциальная канцелярия прибыла в город Исетск, где расположилась до указаний Сибирского губернатора Чичерина, отправив всю казну в Тобольск под охраной конвоя, наряженного от войск и обывателей.
«К несчастию нашему, — доносили рапортом Исетский воевода Веревкин и его помощник Свербеев, — все здешнее население в верности колеблется, также в семидесяти верстах от Исетска винокуренные казенные заводы Ертарской, Бутвинской и Боровлянской, на коих вольнонаемных до тысячи человек народу, все взбунтовались и смотрителя их майора Полякова содержат под караулом»6.
Волнение распространилось и на население главного Сибирского тракта и путь между Екатеринбургом и Тюменью, по донесению Тюменского коменданта подполковника Устьянцева, был пресечен, «мятежные подзаводские крестьяне по почтовой дороге заняли многие слободы, дойдя до Беляковской слободы, население которой и присовокупилось к их воровскому сообществу. В селе Тугулыме, Тюменского дистрикта, учреждена засека и поставлена из посадских и крестьян вооруженная копьями застава, но только весьма жалко, что солдат в Тюмени не более 50 человек, и потому злодейский их путь по дороге воспрепятствовать нечем и город Тюмень от нашествия оных злодеев обстоит в крайней опасности»7.
Население юго-западной части Сибирской губернии, пограничной с Исетской провинцией, во многих местностях переходило к прямому восстанию, почему управитель Ялуторовского дистрикта Бабановский доносил генералу Деколонгу, что «подведомственные ему крестьяне слобод Иковской, Белозерской и Марайской взбунтовались; в Иковской же слободе капитан Смольянинов с командою резервных и отставных солдат долго защищался против мятежной толпы, но после потерь должен был сдаться. Мятежники, перевязав капитана Смольянинова и комиссаров Хахилева, Касьяновского и Щепкина, тирански мучили капитана Смольянинова, сняв с него сначала кожу, повесили, тело же его бросили под гору на съедение собакам. Связанные комиссары, по доставке в Курганскую слободу, под угрозою смертной казни и истязаний, приведены к присяге Петру Третьему и Их Императорским Величествам Павлу Петровичу и Наталье Алексеевне и за сим увезены неизвестно куда. Партия злодейская состоит в Курганской слободе из 700 человек, под командой полковника. От других слободских крестьян того же злодейства ожидать надобно, и по неимению достаточной военно регулярной команды тех бунтовщиков усмирить нечем»8.
Волнение, распространившееся среди населения Сибирской губернии и охватившее уже громадную по пространству площадь, отразилось и на Киргизскую степь.
Киргизы Средней орды, находившиеся до того времени в спокойствии, сдерживаемые в покорности своими старшинами, а частью и вооруженным состоянием Сибирской пограничной линии, стали чаще переходить эту линию с целью грабежа русских селений. Орда киргиз, напав на слободы Курганскую и Утяцкую, разорив часть этих слобод, взяла в плен многих крестьян. Собравшиеся толпы других крестьянских селений, вместе с крестьянами пострадавших слобод, двинулись в погоню, перебили многих киргиз и, отбив пленных крестьян, получили в добычу 100 верблюдов и до 3000 лошадей. Эта большая добыча, видимо, соблазнила крестьянское население, почему новая вооруженная толпа крестьян в 300 человек, с одной пушкой, перейдя пограничную линию между редутами Песчаным и Алабужским, двинулась в степь для разорения и захвата киргиз9.
Киргизское население Средней орды, пограничное с Сибирскою линиею, несмотря на все попытки мятежников сделать его своим единомышленником, ограничивалось исключительно набегами с целью грабежа и баранты, а потому, не нападая на крепости и редуты, а пользуясь общим замешательством в крае, оно лишь участило свои набеги на русское крестьянское население, грабя как мятежников, так и мирных сельских обывателей.
Насколько киргизы не причастны были мятежническим замыслам, доказательством тому может служить то, что у некоторых административных деятелей, заинтересованных скорейшим умиротворением края, возникали даже проекты о восстановлении спокойствия и порядка среди мятежного русского населения призывом киргизских орд.
Такой оригинальный проект был представлен в Правительствующий Сенат для донесения Ея Императорскому Величеству, а также был сообщен генералу Деколонгу Исетским воеводою Веревкиным, с общими соображениями о способах к скорейшему водворению порядка.
«Я, как прямой сын отечества, — писал Веревкин генералу Деколонгу, — под смертной казнью осмеливаюсь вашему превосходительству прямо утверждать, что в линейных крепостях, со всеми их гарнизонами, ни малейшей государству, а особливо всей Исетской провинции, надобности нисколько нет. Все оные гарнизоны с их командирами, бригадирами и многими господами полковниками в нынешнее крайне важное и нужное государству время теперь в крепостях своих без малейшей службы находятся. А если бы оные все выведены были вашим превосходительством, бросив свои крепости, которые нисколько ничего не стоят, исключая провианта, внутрь провинции в пригороды, то бы от оных наиважнейшая и преполезнейшая польза государству последовала. Исетскую провинцию на линии множество крепостей, с немалым числом гарнизона, заграждают или закрывают расстоянием не менее 600 верст, а все русские селения преклонились самопроизвольно воровской злодейской толпе. Всенижайше представляя, прошу, дабы благоволить изволили, от всех крепостей, не оставляя ни в одной, господ комендантов снять со всеми их гарнизонными командами и вывести внутрь провинции в пригороды и особливо в Исетской провинции и Сибирской губернии, на сей же случай призвав и киргиз-кайсаков и послав на все те бунтующие слободы разорение. Обо всем мною представлено в Правительствующий Сенат для донесения Ея Императорскому Величеству»10.
Одновременно с приведенным проектом, осуждавшим существовавшую систему военных действий к подавлению мятежа и возлагавшим надежды на киргизское население, как на пособника для правительственных мероприятий при водворении спокойствия, генералом Деколонгом получались постоянно донесения от начальников дистанций Сибирской пограничной линии о существовавшем будто бы опасении и нападении со стороны киргиз и о недостаточной защитности крепостей и редутов, в случае нападения киргиз и мятежников.
Участившиеся грабежи и набеги киргиз в районе Петропавловской дистанции устрашили коменданта Петропавловской крепости бригадира Сумарокова, который потому также просил у генерала Деколонга распоряжений для усиления состава войск, в особенности в крепостях его дистанции, как сопредельной с местностями Сибирской губернии, объятых мятежом. При этом Сумароков указывал, что в ведении его дистанции, т. е. на пространстве линии от редута Песчаного до Петропавловска, считая в том числе и Петропавловскую крепость, не осталось ни одного батальона, за выкомандированием 2-х рот в Екатеринбург, также в плохом состоянии находился в крепостях и редутах состав артиллерийских орудий11.
23 февраля генерал Деколонг вступил с своим отрядом в Шадринск. Этот город, составлявший центр управления Шадринского дистрикта Исетской провинции, в военно-административном отношении принадлежал к Звериноголовской дистанции, заключавшей в своем составе крепости: Звериноголовскую, Усть-Уйскую, Крутоярскую и пригород Шадринск. Боевые регулярные силы этой дистанции заключались в одном батальоне, части которого размещены были в поименованным крепостях с их редутами и в г. Шадринске. Всех регулярных войск в Шадринске насчитывалось не более одной сотни из состава рядовых Звериноголовского батальона12.
Соединившись в Шадринске с 12-ю легкою полевою командою, получая со всех сторон известия о распространении мятежа с просьбой об оказании помощи, генерал Деколонг долгое время не знал на что решиться.
Опасаясь за свой тыл, он оставил намерение идти к Екатеринбургу, несмотря на то что осажденный мятежниками Долматов монастырь давно уже ожидал его помощи.
Еще с 11 февраля Долматов монастырь выдерживал нападение мятежников благодаря энергичной деятельности экономического казначея секунд-майора Заворотного и иеромонаха Вонифатия, воодушевлявших к защите крестьян, укрывшихся за стенами монастыря.
Осаждавшею монастырь толпою мятежников командовал пугачевский полковник Прохор Нестеров с помощниками: есаулом Тимофеем Таракановым и сотником Никитою Бушуевым.
Из дневника, веденного во время осады секунд-майором Заворотным, представленного генералу Деколонгу, видно, что осадное положение монастыря длилось с 11 февраля по 1 марта.
Первого марта, в одиннадцатом часу пополудни, монастырцы увидели, вниз по реке Исети, вдали густой дым: то бежали от Шадринска толпами злодеи к селу Николаевскому, где забили в набат с колокольни для общего сбора бежавших. Собравшись в селе Николаевском, мятежники стали скоро выезжать по дороге к Теченской слободе, по направлению к Челябинску. Видя замешательство мятежников и предпринятое ими движение к отступлению, монастырцы производили по толпе, с пяти бастионов, пушечную и ружейную стрельбу, а затем отправили из монастыря для поимки команду в 40 человек, «которою немало злодеев побито, до смерти ранено, а живых больше 40 человек приведено в монастырь, причем от злодеев отбита одна трехфунтовая пушка и три мортиры».
Поводом к столь неожиданному для монастырцев отступлению мятежников было известие о предпринимаемом будто бы генералом Деколонгом движении со всеми своими силами к Долматову.
Генерал Деколонг, имея в своем распоряжении три легких полевых команды, видимо, не считал достаточным этих сил против мятежников и потому предпринимал, лишь по временам, из Шадринска небольшие вылазки против мятежнических шаек, бродивших по окрестностям. Наиболее сильное поражение войсками его отряда во время вылазок нанесено было мятежникам 9 марта 1774 года при Уксянской слободе.
Выступив из Шадринска с отрядом в 900 человек и артиллерией, под слободою Уксянскою, отстоящею в 42-х верстах от Шадринска, Деколонг встретил толпу мятежников в 7000 человек с 31 орудием.
Не доходя помянутой слободы под деревнею Голухиною, несмотря на превосходство силы бунтовщиков и глубокие снега, препятствовавшие установить позицию, он разбил наголову мятежников, «обратя их в бег, куда кто поспел и как слышно, — писал Деколонг, — кои не пришли в чувство, ударились к Челябе, а другие по своим домам, из коих с повиновением у меня ныне являются.
Побито примерно до тысячи с лишком, в плен взято и захвачено бывших в Куртамышском гарнизоне и в других местах военных разных наших чинов 28, да разного звания людей 130 человек». Вся артиллерия мятежников попала в добычу отряда Деколонга, а именно: 27 пушек, 4 мортиры с большим числом снарядов.
Оповещая генерала Скалона об успехе своих военных действий, генерал Деколонг писал ему, что этот пример гибели мятежников, «устрашая их, обращает просто в невежество погруженный народ на путь истинный, который великими толпами, приезжая из деревень, является с повиновением, а отсюда, по увещании, отпускается в их жительства. Теперь при сем благополучии здешние окрестные места остаются как будто в безопасности»13.
Взятые в плен мятежники были преданы суждению Шадринской управительской канцелярии, определение которой было конфирмовано 18 марта 1774 года генералом Деколонгом.
Из числа осужденных 26 человек приговорены были к смертной казни через повешение, 44 человека, «дабы им впредь чинить было не повадно, в страх другим, наказаны плетьми», 4 человека биты батожьем.
Среди повешенных были 10 казаков Тюменского ведомства, главная виновность которых заключалась в том, что будучи командированы из Тобольска в Екатеринбург для зашиты заводов, предались на сторону мятежников в Кыштымовском заводе Демидовых и при пособничестве бунтовщиков связали своих командиров майора Чубарова и поручика Кологривова, связанных отвели к пугачевскому полковнику Ивану Никифорову Грязнову, имевшему в то время пребывание на Косатурском заводе. Предавая своих командиров в руки мятежников, просили их повесить, и эта просьба тогда же была выполнена по приказанию Грязнова, после чего поступили в команду этого Пугачевского атамана, ходили с ним под Челябу и неоднократно сражались с войсками генерала Деколонга.
Остальные лица, над которыми приведена была в исполнение позорная казнь, были преимущественно заводские и Исетской провинции крестьяне, уличенные в распространении мятежа и взятые в плен при Уксянской слободе с оружием в руках.
В числе лиц, взятых в плен из толпы мятежников и также сужденных Шадринской управительской канцелярией, был священник села Иванищевского Иван Федоров Некрасов. Этот священник признан был виновным в том, что когда по приглашению крестьян села Иванищевского толпа мятежников, предводительствуемая крестьянином Гусевым, вступила в это село, он встретил мятежников в епитрахили, с крестом и колокольным звоном, затем читал привезенный Гусевым указ от третьего императора и служил молебен за этого императора. По окончании же молебна, взяв вина из питейного дома в свой дом, пил за здравие третьего императора. О виновности Некрасова определение Шадринской управительской канцелярии, конфирмованное генералом Деколонгом, было следующего содержания: «Хотя священник Некрасов по всем государственным правам подлежит смертной казни, но как он духовного чина, то об нем представить в главное рассмотрение высшей команды»14.
На основании обнародованных Святейшим синодом 20 марта 1774 года печатных увещаний священник Иван Некрасов в числе пятнадцати священно- и церковнослужителей Тобольской епархии, а именно священников: Федора Зубарева, Лаврентия Антонова, Якова Лапина, Петра Лапина, Егора Бардакова, Ивана Андреева, Федора Болярского, Саввы Вавильева, Ивана Хитрова, Степана Хабарова, Федора Луккова, Ивана Гусева, причетников Тимофея Бурцева, Павла Новопашенного — извержен был из священства, отлучен от церкви, предан проклятию, лишен сообщения православных христиан и затем предан был гражданскому суду15.
Примечания
«Экстракт, учиненный в Челябинской провинциальной канцелярии, о взятых выходящей из города Челябинска под командою господина генерала поручика и кавалера Ивана Александровича Деколонга, под деревню Першину, партиею из состоящей в той деревне воровской толпы разного звания людях, к чему они виновными оказались и чему за то достойны».
1. Ордер генерала Деколонга генералу Скалону от 16 февраля 1774 г. № 173. Село Воскресенское.
2. Д. № 148. Донесение Шадринского коменданта Кёниха генералу Деколонгу 16 февраля 1774 г.
3. Idem. Донесение майора Фишера генералу Деколонгу 1 февраля 1774 г.
4. Д. № 148. Отношение А.И. Бибикова к генералу Деколонгу 20 января 1774 г. № 10.
5. 12-я легкая полевая команда заключала в составе своем 556 человек, из того числа: мушкетеров 282, егерей 48, драгун 63, канониров и фузилеров 32, лошадей 156.
6. Рапорт Веревкина и его помощника Свербеева 22 февраля 1774 г.
7. Покорный рапорт Тюменского коменданта Устьянцева генералу Деколонгу 18 февраля. № 74.
8. Д. № 148. Рапорты надворного советника Ялуторовского дистрикта, управителя Бабановского, 25 февраля 1774 г. № 100 — № 167.
9. Д. № 148. Рапорт Петропавловского коменданта Сумарокова 21 февраля. № 436.
10. Д. № 148. Рапорт Исетского воеводы Веревкина генералу Деколонгу 27 февраля 1774 г.
11. Д. № 148. Ведомость, учиненная о состоянии артиллерии по новой линии:
1. Редут Песчаный — чугунная пушка 3-фунт. — 1
2. Крепость Пресногорьковская — чугунных пушек 3-фунт. — 2, 1-фунт. — 1
3. Редут Пресногорьковский — чугунных пушек 1-фунт. — 1
4. Крепость Кабанья — чугунных пушек 3-фунт. — 1, 2-фунт. — 1, 1-фунт. — 1
5. Редут Преновский — чугунных пушек 2-фунт. — 1
6. Крепость Пресновская — чугунных пушек 3-фунт. — 1, 1-фунт. — 3
7. Редут Болотокольцевый — чугунных пушек 3-фунт. — 1, 1-фунт. — 3
8. Редут Сенджарский — чугунных пушек 2-фунт. — 1
9. Крепость Становская — чугунных пушек 3-фунт. — 1, 1-фунт. — 1
10. Редут Гагаринский — чугунных пушек 1-фунт. — 1
11. Маяк — чугунных пушек 3-фунт. — 1
12. Д. № 149. Рапорт Звериноголовского коменданта полковника Эстко «О состоянии дистанции Звериноголовской за февраль месяц 1774 г. в крепостях и ведомствах оной в пригороде Шадринске Звериноголовского баталиона»:
1. Звериноголовская крепость: регулярных войск из состава бат. 44 и ч. иррегулярных казаков 24, башкир 14.
2. Усть-Уйская крепость: регулярных 134 ч., иррегулярных казаков 9, башкир 8.
3. Крутоярская крепость: регулярных 125 ч., иррегулярных казаков 9, башкир 9.
4. Пригород Шадринск: регулярных 125, из того числа командированы в Екатеринбург 23, в команде для преследования мятежников 27, в Звериноголовске 10.
13. Ордер генерала Деколонга генералу Скалону 12 марта 1774 г. № 28. Шадринск.
14. Д. № 140. 1774 г. «Экстракт, учиненный в Шадринской управительской канцелярии о коснувшихся в злодейскую вора Пугачева толпу разных жительств служащих казаков и крестьян, пойманных при бывшем в 9-е число сего марта под Уксянской слободою сражении». (1) Приложение 2.
15. Д. Тобольского губернского архива (дела Архива Тобольской Духовной Консистории № 313 за 1773—1775 гг.) — письмо Тобольского архиепископа Варлаама к Сибирскому губернатору Чичерину 9 января 1775 г.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |