Глава XVII

Через час в большой татарской хате, среди деревушки Каргале, сидели кругом человек десять казаков и держали совет. Русый молча сидел с ними и, никем не спрашиваемый, задумчиво глядел на тусклый свет маленького окошка из слюды! Пугачева не было. Он уже дня три пропадал без вести.

Атаманский крут после совещания решил идти наутро к Орской фортеции, где, сказывали бегуны, много казны, пороха и оружия. Чика советовал выступить немедленно с вечера.

— А по мне, сейчас бы и в путь, — прибавил Лысов.

— Обождите, атаманы, Иваныча! — сказал Чумаков. — Он ведь не зря шляется. Может, новое что сведает да привезет.

— Пугачева неча ждать, — вмешался Овчинников. — Он, может, уже давно в остроге Оренбургском сидит теперь. Больно прыток. Чего вздумал разведывать самолично... Вот и проведал себе кандалы.

— Пожалуй что сидит! — сказал Лысов. — Нехай. С ним согласия мало. Что ни вздумай круг, а он на свое тянет да вершит...

— А много бы ты без него-то навершил? — сердито отозвался Чумаков. — Кто все разведывает да все знает, где как извернуться? Ты, что ль, пьяная рожа?

Лысов отвернулся и промолчал.

— Да, без Емельяна мы бы еще, пожалуй, около Яицка по степи зря кружили, — сказал Русый. — Он повел на фортеции. Он же ухитрился, как и Татищеву взять. Он же потом...

— Ну да! — злобно перебил Лысов. — Вестимо, не ты, а он выдумщик у нас и коновод. Ему бы уж и Петром Феодорычем быть, а не тебе, тетенька. Тебе бы в кормилицы идти.

Русый молчал, только слегка побледнел.

— Полно лаяться, Лысов, — заметил Чумаков.

Казаки поднялись и вышли на улицу. Атаманы стали готовиться ехать к своим отрядам, чтобы наутро выступить к Орской крепости.

Через полчаса кто-то крикнул:

— Пугачев!.. Он! Едет, едет!

— Емельян Иваныч! — повторилось на улице и в хате, и все зашевелились навстречу.

Пугачев в сопровождении двух татар, усталый, но довольный и веселый, шагом подъехал к хате.

— Здорово, атаманы лежебоки. Я чаю, вы уж упокоеньем поминали меня.

Поевши и напившись каймаку, Пугачев спросил:

— Как дела, атаманы? Выкладывай свое. А там я свое вытрясу.

— Да где ты был-то? — спросил Чумаков.

— Где меня нету. Ну сказывай наперед, у вас, лежебоки, что нового? Что наш Петр Феодорыч, воздыхает да сопит. А?

Чика объявил решение казацкого круга идти на Орск.

— Это зачем? — резко спросил Пугачев. — Почто уж не прямо в Сибирь? В Иркутск? Право. Ишь что высидели. Это ты, что ль, Лысов, выпялил?

— Я сказывал, что ты не будешь в согласниках.

— В Сибирь-то идти? Не спеши. Все там будем. А теперь своею волей идти туда незачем.

— Что ж делать-то! — сказал Чика. — В степи сидеть да ждать, чтобы выступили войска из Оренбурга?

— Зачем? Нет, мы сами на Оренбург выступим. Мало что пожгли его, мы его штурмовать будем.

После долгого спора и отказа большинства идти на город Пугачев встал, надел шапку и вымолвил:

— Счастливо оставаться, атаманы.

— Куда ты? — вымолвил все молчавший Чумаков.

— В степь, клич кликать. И через неделю у меня, Емельяна Иванова, будет армия в десять тысяч человек не хуже вашей, а с ней я пойду на Оренбург. А чучело-то это мне не нужно, — кивнул он головой на Русого.

— И я с тобой, Иваныч! — сказал Чумаков, вставая.

— Полно, атаманы! — вымолвил Чика. — Коли у нас вразброд пойдет, то нам не жить. Ну, быть по-твоему, Емельян Иваныч. Токмо скажи ты мне, поясни, почему ты на такое дело идешь? Оренбург — не Татищева! Сведал ты, что ль, про них что?

Пугачев рассказал все, что узнал, и передал подробные сведения об Оренбурге, количестве гарнизона, о хлебных запасах, о настроении солдат и казаков, о страхе, господствующем в жителях.

— Они опасаются, что мы полезем на город: ну, стало, нам и надо быть лезть. Небось Москва не опасается. Вот что! А самое главное всем болтать не стану. А вот ты, Чика, да Чумаков пойдем со мной. Я вам скажу, что у меня на уме. А ты, Лысов, не ходи, достань косушку вина, да и утешайся, а то с Петром Феодорычем зубоскаль...

И трое казаков вышли на улицу и, тихо разговаривая, пошли по слободе.