Глава семнадцатая

Отряд выступал из Оренбургской крепости ранним утром, когда город еще спал.

Словно черная лента, он растянулся на несколько верст. Впереди, в окружении офицеров, на гнедом горячем жеребце гарцует командир отряда, бригадир барон Билов. Сейчас он выглядит совсем иначе, нежели в кабинете, во время встречи с Тимофеем. Горделивая осанка, чуть прищуренный правый глаз, холодный, кажется, ничего не замечающий взгляд. На коне он держится прекрасно, и этого нельзя не заметить. Строптивый конь ни с того ни с сего взвивается на дыбы, но барон делает вид, что ничего не происходит, и легко осаживает его.

«Немчура, — думает Тимофей, — а толк в езде на хорошем коне знает».

За командиром отряда, на небольшом расстоянии, по четыре в ряду, мелкой рысью двигаются казаки Тимофея, за ними специально вызванные в Оренбургскую крепость солдаты алексеевского полка, дальше следует артиллерия — шесть полевых пушек, обоз, сотня ставропольских калмыков. Колонну замыкают подводы с солдатами Оренбургского гарнизона.

Тимофей знал, что отряду барона Билова приказано двигаться быстрее, дабы прихватить самозванца в Илецке, вышибить его из городка и, преследуя, гнать в направлении Яицка. Оттуда, по приказу генерала Рейнсдорпа, навстречу им должен был выступить майор Наумов с отрядом яицких казаков, солдат и оренбургской специальной команды, временно находившейся в Яицком городке.

Предполагалось, что при неожиданной встрече с отрядом Наумова самозванец будет окончательно разбит и пленен.

От Оренбурга до Илецка — больше ста двадцати верст. Чтобы своевременно попасть туда, надо идти ускоренным маршем.

Тимофей хотел было спросить барона Билова, почему так медленно движется отряд, но, заметив его холодность, махнул рукой.

Кузнецов откуда-то проведал и рассказал Тимофею, что барон Билов решил действовать по своему, особому плану. Предполагая, что самозванец пьянствует в Илецком городке и выступать оттуда не торопится, барон Билов задумал поменяться местами с майором Наумовым. Пусть первым атакует самозванца Наумов, а окончательный разгром довершит он, барон Билов. У бригадира отменно хорошая конница, и он намерен лично преследовать самозванца.

Тимофей с трудом поверил Кузнецову. Было совершенно очевидно, что увлеченный мечтой о славе и наградах, барон Билов идет на риск. Допускает просчет. Ведь пока неизвестно, что представляет собой команда майора Наумова, сколько в ней людей. Не получится ли так, что, разгромив малочисленную команду майора Наумова, обезопасив свой тыл, самозванец получит прямую возможность атаковать барона Билова. К тому же самозванец может в Илецке поставить на лафеты крепостные пушки, и если он действительно человек умный, то обязательно так и поступит.

Нет, план барона Билова ошибочный.

Дорога из Оренбурга в Илецкий городок почти везде идет по правому, крутому берегу Яика. Отряду предстоит миновать четыре крепости: первая на пути — Чернореченская, в восемнадцати верстах от Оренбурга, затем Татищева, при впадении реки Камыш-Самары в Яик. От Оренбурга до Татищевой считается пятьдесят четыре версты, дальше, спустя девятнадцать верст, находится Нижне-Озерная крепость, а за ней, всего в двадцати пяти верстах от Илецкого городка — Рассыпная, это уже последняя крепость на укрепленной линии между Оренбургом и Илецким городком.

Чернореченскую крепость обошли стороной и неподалеку от нее, выйдя на низкий пологий берег Яика, устроили привал. Во время обеда барон Билов прислал к Тимофею ординарца с просьбой сейчас же прийти к нему.

Почти у самой реки, под развесистым, все еще зеленым деревом постелен ковер, на нем в тарелках какая-то еда, хлеб, бутылки, рюмки. Барон Билов и несколько офицеров обедают и громко разговаривают на немецком языке, возможно, спорят.

Барон Билов пригласил Тимофея присесть рядом с собой и, не переставая жевать, рассказал о своем плане, повторив почти все то, что Тимофей уже знал от Кузнецова. Затем бригадир сообщил, что с нарочным доставлен приказ Рейнсдорпа, в котором губернатор возлагает большую надежду на доблестных воинов отряда, призывает солдат и офицеров, казаков и всех участвующих в походе уничтожить или изловить самозванца. Тот, кому удастся схватить и доставить злодея в Оренбург живым, получит награду в пятьсот рублей, а за труп самозванца обещано двести пятьдесят рублей.

— Что вы скажете о такой награде, господин сотник? — спросил Тимофея барон Билов.

— Награда, что и говорить, большая, — ответил Тимофей.

— Вы это хорошенько объясните своим казакам, — сказал Билов. — На ваших казаков у меня особая надежда, и я это говорю вам не скрывая. Мы разгромим врага при первой же встрече. В особенности теперь, когда вы расскажете своим молодцам о награде; за такое вознаграждение, я полагаю, господин сотник, как это говорится по-русски, они могут и отца с матерью продать. Что вы ответите, господин сотник? — не скрывая презрительной усмешки, спросил Билов.

— Я так понимаю, господин барон, — сдерживая прилив ярости, сказал Тимофей, — что господин барон изволит шутить.

Кто-то из офицеров громко рассмеялся и сказал несколько слов по-немецки.

Барон Билов тоже улыбнулся.

— Да, да, господин сотник, я шучу.

Тимофей ушел.

На ночлег отряд остановился неподалеку от хутора Рычковки, на половине пути между Оренбургом и крепостью Татищевой. В ближайшем лесочке солдаты раздобыли дров, и вскоре запылали вдоль Яика костры. Для Тимофея костер развел Альметь.

Узнав накануне, что Тимофей готовится в поход, Альметь упросил Тимофея взять его с собой не как казака, а как служку. Хотя у Тимофея был вестовой, справлявший обязанности денщика, Тимофею разрешили взять Альметя, и он неотлучно находился при сотнике.

Альметь сразу же поладил с вестовым Тимофея, они дружно готовили обед, и вот теперь приготовили на вечерю кашу с каймаком.

Но Тимофею не везло: ему не дали спокойно поесть — едва он взялся за ложку, чтобы похлебать варева, появился ординарец Билова. Он сказал, что господин барон приглашает господина сотника ужинать.

Тимофею не хотелось идти к бригадиру, снова слушать разговоры на чужом языке и все время ощущать, что ты здесь посторонний, но отказаться он не мог. Пришлось ужинать в компании барона Билова и его друзей.

Ужин подходил к концу, когда в вечерней тишине послышался конский топот. Дежурный офицер доложил Билову, что к нему — нарочный от коменданта Татищевой крепости, полковника Елагина.

Приезд ординарца из Татищевой, как показалось Тимофею, на барона Билова не произвел никакого впечатления. Разве только заставил на мгновение задуматься над тем, как ему дальше поступить с посыльным. Хотя ординарец полковника Елагина находился почти рядом, Билов обратился не к нему, а к дежурному офицеру.

— Скажите ему — пусть подождет, я закончу ужин и приму его.

Дежурный офицер оторопело взглянул на барона Билова и решительно сказал:

— Господин барон, у него срочное донесение.

— Я уже слышал, — недовольно бросил Билов.

Ему что-то сказал по-немецки офицер в звании капитана. Билов, вопросительно взглянув на него, кивнул головой и, приняв пакет от нарочного, принялся читать.

Конь нарочного тяжело поводил боками, видно, всадник гнал его изо всех сил, боясь потерять хотя бы минуту.

Тимофей был уверен, что сообщение, с которым прислали из Татищевой посыльного, касается самозванца. Ему не терпелось узнать: что же это за новости? Скорее всего, барон не будет таить их. Тимофей мысленно усмехнулся — худа без добра не бывает: ему не хотелось идти сюда на ужин, а визит, кажется, обещает быть полезным.

В пакете оказалась всего лишь небольшая записочка полковника Елагина. Пробежав ее, барон Билов подозвал посыльного, оказавшегося сержантом алексеевского полка.

— Сержант, — довольно спокойно заговорил барон, — ваш комендант, господин полковник Елагин, сообщает, что за неимением времени не смог писать большое донесение и поручает вам устно доложить мне обо всем. Что там? Пожалуйста, я слушаю вас, сержант.

— От перебежчиков дошли слухи, — начал сержант, — что самозванец собирается идти от Илецка по линии крепостей в сторону Оренбурга. В нашей крепости обнаружены подметные листы, в коих самозванец призывает солдат и казаков переходить к нему, бросив службу государыне.

— Ах, подлец, ах, негодяй! — вскрикнул Билов. — Вот мы его вздернем за это. Продолжайте, сержант.

— Рассказывают, что он задержался в Илецком городке потому, что крепостные пушки ставил на лафеты, а сейчас якобы артиллерия готова, и он собирается выступать на крепость Рассыпную. Комендант крепости Рассыпной, господин майор Вяловский, опасаясь штурма, просил прислать ему подкрепление. Господин полковник Елагин приказал из крепости Нижне-Озерной послать команду в Рассыпную, что исполнено. В Рассыпную отправлена рота солдат и сотня казаков.

— Позвольте, позвольте, — вскрикнул барон Билов. — Но в Нижне-Озерной тоже мал гарнизон! Там почти никого не осталось?

— Так точно, — сказал посыльный. — Об этом и просил доложить господин полковник Елагин.

— Скажите, пожалуйста, сержант, ведь комендант Нижне-Озерной крепости майор Харлов родственник полковника Елагина?

— Так точно, — сказал сержант, — они недавно породнились. Господин майор Харлов женился на дочери полковника Елагина. Весной была свадьба. Вчера жена Харлова приехала из Нижне-Озерной крепости в Татищеву, к своему отцу.

— Зачем? — удивился Билов.

— Ее отправил муж, зная о приближении опасности, — ответил сержант.

— Трус! Он трус! — хмуро сказал барон Билов. — Еще что приказано передать мне?

— Господин полковник просил вас двигаться к Татищевой возможно быстрее, чтобы успеть своевременно послать подкрепление в Нижне-Озерную. Не дай бог, самозванец овладеет Рассыпной, тогда, просил сказать господин полковник Елагин, Нижне-Озерная достанется ему без всякого боя. В крепости, как вы изволили заметить, гарнизона почти нет. Что прикажете, господин бригадир?

— Перетрусили вы там все изрядно, — сказал недовольно Билов и, взглянув на офицеров, сказал им что-то по-немецки.

Тут же последовал дружный хохот. Считая, что он удачно сострил, барон Билов специально для Тимофея сказал по-русски:

— Боюсь, что со страху у них могут не остаться чистыми панталоны.

Тимофей молчал. Тогда барон Билов сказал:

— Как вы на это смотрите, господин сотник?

— Я так не думаю, господин барон.

— А как же вы думаете? Интересно.

— Там тоже оренбургские казаки и русские солдаты, господин барон. А за русскими, господин барон, такая слабость не водится.

Билов пристально взглянул на Тимофея, будто впервые увидел его.

— Вы оригинал, сотник.

Приказав сержанту ждать ответа, барон Билов ушел в свою палатку.

Ночь прошла спокойно.

Тимофей был уверен, что, получив столь тревожные вести, барон Билов на следующий день прикажет отряду двигаться быстрее, но ничто не изменилось, и длинная черная лента поползла по степной дороге с той же скоростью, что и накануне.

На закате солнца впереди показалась крепость Татищева. Расположенная на гористом взлобке и залитая лучами заходящего солнца, она была хорошо видна даже издали.

Обнесенная с четырех сторон по черневшими от времени бревенчатыми стенами, она казалась неприветливой и угрюмой. В крепость вели двое ворот, у которых денно и нощно стояли в карауле солдаты. По углам крепости находились деревянные батареи. Татищева занимала не очень большую территорию и была густо застроена. Дома обывателей теснились один возле другого, дворы — тесные, улицы и проулки — узкие. На Нижне-Яицкой укрепленной линии, между Оренбургом и Яицким городком, Татищева являлась опорным узлом, здесь был посильнее гарнизон, побольше пушек и вооружение лучше, нежели в других линейных крепостях. В Татищевой находились провиантские склады и погреба боевых припасов, предназначенные для крепостей всей линии. Коменданту Татищевой подчинялись все крепости от Оренбурга до Яицкого городка.

Отряд барона Билова полковник Елагин встретил у крепостных ворот.

Крупный и тучный мужчина преклонного возраста, энергичный и быстрый в движениях, с прямым и решительным взглядом, он не скрывал своей радости, крепко жал руки барону Билову, Тимофею и другим офицерам и благодарил всех за то, что отряд подоспел вовремя, опередив самозванца.

— Ну, ну, не надо, господин полковник, — как старший младшему, барон Билов погрозил пальцем. — Емелька здесь пройти может только в кандалах.

— Теперь-то, — весело посмеиваясь, сказал Елагин, — когда вы подоспели сюда со своим воинством, иного разговору и быть не может. Вон какая армия движется, — он кивнул в сторону вытянувшегося в степи обоза.

— О, к нам еще подоспеют силы из Яицкого городка, — бодро заявил барон Билов. — Прошу, господин полковник, временно принять нас в своей крепости, мы будем у вас иметь ночлег, а утром рано пойдем на Нижне-Озерную.

Елагин недоуменно взглянул на Билова:

— Как, разве вы ночью будете... здесь? — спросил он.

— Да, — решительно ответил Билов. — У меня сейчас имеет быть военный совет. На нем я сообщу о всех своих планах. Где позволите устроить совет? — спросил он у Елагина.

— Можно у меня дома. А можно и в комендантской. Где пожелаете, господин бригадир. Милости прошу ко мне. Вообще я прошу всех господ офицеров ко мне на ужин.

— Ужин — это хорошо, господин полковник. Спасибо за любезность, — сказал барон Билов. — Я принимаю ваше предложение с удовольствием. А сейчас я устраиваю военный совет. Ведите меня. Господа офицеры, прошу следовать за мной.

Военный совет длился недолго. Барон Билов попросил полковника Елагина рассказать о новостях.

— Официальных донесений я ниоткуда не получал, — сказал полковник Елагин. — Но мне стало известно, что у Рассыпной крепости появились разведчики самозванца. Только и всего.

Таким сообщением барон Билов остался недоволен.

— Надо выслать разведку, чтобы через каждые два-три часа поступали новые донесения.

— Господин барон, разведка выслана, донесения поступают ежечасно, но нет никаких новых событий, потому и донесения скудные.

Бригадир Билов немного смутился, поняв, что попал впросак. Закрывая заседание военного совета, он приказал отряду остаться на ночь в крепости и выступать на Нижне-Озерную ранним утром.

— Я боюсь, господин бригадир, — заговорил взволнованно полковник Елагин, — как бы не упустить нужного времени. Я полагал, что отряду будет дан короткий привал за стенами крепости, люди отдохнут немного, накормят лошадей и с богом двинутся дальше.

— Отряд выступит завтра «утром. Завтра утром, — недовольно повторил барон Билов. — В нашей операции несколько часов не имеют особого значения. Завтра или, как я предполагаю, на следующий день нас может ждать большая баталия. Люди должны отдохнуть, выспаться. Сигнал к подъему — пушечный выстрел.

Лицо Елагина нахмурилось. Комендант Татищевой не понимал, почему барон Билов медлит. Ведь каждому должно быть понятно, чем быстрее нанести удар самозванцу, тем больше гарантии в победе. Нет, если бы он был на месте барона Билова и ему предстояло решить вопрос о дальнейших действиях отряда, он бы не стал так оттягивать.

«Только стремительный и неожиданный удар! Решительная атака! — думал Елагин. — Вот что нужно было бы избрать барону Билову. Всем военным известно, что Суворов рекомендует атаку, что он настойчиво твердит: «Пуля — дура, а штык — молодец».

Тимофей задумался и, услышав свою фамилию, произнесенную бароном Биловым, не сразу сообразил, чего от него хотят.

— Прошу подойти ближе, — сказал барон Билов и неожиданно любезно спросил: — О чем вы задумались, господин сотник?

— Да вот о походе, господин бригадир.

— Очень хорошо. Господа, — обратился барон Билов к полковнику Елагину и офицерам крепости, — рекомендую сотника Подурова, он командует основными силами нашего отряда, конницей. У него шестьсот сабель. Если у самозванца — яицкие казаки, то именно сотнику Подурову выпадает честь разгромить их в сабельном бою.

— А мы его знаем, сотника Подурова, — дружески сказал полковник Елагин.

— Что вы можете сказать, господин сотник, о моем решении иметь ночлег?

Тимофей был против выступления в ночь, потому что знал: темнота часто преподносит такие неожиданные сюрпризы, за которые приходится дорого расплачиваться. На этот раз никаких ошибок быть не должно.

— Мне думается, господин барон, — не торопясь, заговорил Тимофей, — что нам надо поберечь коней. У яицких казаков кони добрые, а на хорошем коне можно и догнать, при надобности и уйти.

Полковник Елагин строго посмотрел на Тимофея и отвел глаза в сторону. Не понравились старому служаке рассуждения казачьего сотника.

После военного совета все отправились к полковнику Елагину на ужин.

Хозяин представил гостям свою семью: жену, невысокую стройную женщину, хотя и пожилую, но все еще черноволосую, быструю; дочь, очень похожую на мать, такую же чернявую и кареглазую, в глазах которой таился не то страх, не то тоска; и семилетнего сынишку.

Мальчику с первого взгляда приглянулась шашка Тимофея, да я сам Тимофей, и мальчик весь вечер не отходил от него, то и дело хватаясь за рукоять шашки.

Мальчик был бойкий, разговорчивый, и Тимофей охотно беседовал с ним.

Незадолго до конца ужина к Тимофею и мальчику подсела его сестра. Внимание, которое сотник уделил брату, внушило ей доверие к Тимофею, и она решила откровенно поговорить с ним. Она уже знала, что Тимофей поведет против самозванца полк оренбургских казаков, была уверена, что этот человек храбр и непобедим и что с ним можно говорить о серьезных вещах.

— Вы завтра в Нижне-Озерную? — спросила она.

— Да. Утром.

— Возьмите меня с собой. Пожалуйста, — шепотом попросила она.

Тимофей удивленно глянул на нее.

— Зачем? Война — не женское дело.

— Ах, если бы вы знали... если бы вы знали... — грустно сказала она.

— У сестрички там муж, — подсказал мальчик.

— Муж? Ваш муж? — спросил Тимофей.

Она молча кивнула головой.

Тут Тимофей вспомнил вчерашний рассказ нарочного.

— Ваш супруг майор Харлов? Комендант Нижне-Озерной? — все же уточнил он.

— Да, — грустно сказала она. — Я так волнуюсь. Недоброе предчувствие.

— А вы успокойтесь, даст бог, все обойдется.

— Господа! — послышался голос барона Билова. — Отбой!