Глава восемнадцатая

Перед выступлением из Татищевой Тимофей заметил, что хорунжий Соболев и Кузнецов о чем-то горячо спорят.

— В чем тут у вас дело, чего не поделили, господа служивые? — спросил Тимофей.

Те переглянулись.

— Надо немедля отправить в Оренбург трех казаков, — сказал Соболев.

— А что с ними? — спросил Тимофей.

— Захворали, — ответил Соболев.

Тимофей забеспокоился, не хватало еще, чтобы в самое горячее время в отряд прокралась болезнь.

— Животами захворали, — пояснил Кузнецов.

— Где-нибудь дурной воды испили, — добавил Соболев.

Тимофей почувствовал, что история с животами выдумка, а за ней кроется что-то более серьезное.

— Ну-ка, пойдемте к хворым. Веди, — сказал он Соболеву.

— Тимофей Иванович, не ходи, — сказал Кузнецов. — Тут ночью такая оказия случилась, говорить не хочется. Не в животах дело.

— Я так и подумал. Валяй, рассказывай.

— Ребята прослышали, что эти трое договорились вроде передаться самозванцу, чтоб эту награду, обещанную генерал-губернатором, схватить. Вот в чем она вся суть. Словом, убить его задумали. Видал, какая штука? А ребята накрыли их чапанами и всыпали так, что больше не захотят никаких наград. И пригрозили, конечно. Вот мы и решили с Соболевым отправить их, чтоб в отряде такими и не пахло. Как прикажешь?

— Они-то знают, что вам все известно?

— Нет, мы прикинулись с Соболевым дураками.

— Отправляй.

Прозвучал сигнал, распахнулись крепостные ворота, отряд двинулся на Нижне-Озерную.

Было двадцать шестое сентября, но погода выдалась по-настоящему летняя.

Хотя солнце вставало позже и поднималось не очень-то высоко над горизонтом, однако палило нестерпимо, как в июле. Стояло безветренное удушье. Казалось, что сама побуревшая степь источает зной. Мучала жажда. У Тимофея, как и у всех казаков, была фляжка с водой, но пользоваться ею до привала не разрешалось.

Дорога отклонилась вправо от Яика, и, пока отряд не приблизился к реке, воды не достать.

По-прежнему впереди отряда, в окружении нескольких офицеров, среди которых на этот раз находился и Тимофей, ехал барон Билов. Тимофей поражался: казалось, барон не ощущал жажды, он был весел, слушал веселые рассказы услужливых офицеров и посмеивался. Его осанке и посадке в седле любой казак мог позавидовать.

Интересно, будет привал на обед? Когда выступали из крепости, барон Билов объявил, что о привале отдаст приказ в пути, сообразуясь с обстановкой. Ну что ж, в пути так в пути, в этом распоряжении не было ничего необычного. Наоборот, наблюдалась предусмотрительность командира.

К барону Билову подскакал офицер, что-то торопливо сообщил и, протянув подзорную трубу, показал вправо. Билов приложил трубу к глазам.

Тимофей принялся обшаривать взглядом далекий, утонувший в мутном мареве горизонт, но не заметил ничего примечательного. И вдруг, словно вынырнув из-под земли, появились чуть заметные фигурки всадников.

«Почему они там? — думал Тимофей. — Станица Нижне-Озерная впереди, а эти намного правее. В степи. Разведка? Чья? Из Нижне-Озерной не могли туда послать... Это его разведка...»

Барон Билов подозвал Тимофея, протянул ему подзорную трубу.

— Взгляните, господин сотник, вон туда. Это яицкие казаки?

— Да, — сказал Тимофей, поглядев в трубу. — Они.

— Их можно догнать?

— Можно припугнуть, но догнать невозможно.

— Почему? — возмутился барон Билов.

— Потому, господин барон, что расстояние большое. Я думаю, это вражеская разведка.

— Я тоже так думаю, — согласился барон. — Что вы предлагаете предпринимать, господин сотник?

— Мне кажется, нам следует выставить крепкие дозоры.

Разговор этот не был окончен из-за появившегося на дороге всадника. Он оказался посыльным майора Харлова, коменданта Нижне-Озерной.

Приняв пакет, барон Билов вскрыл его. Прочтя рапорт, он растерянно взглянул на окружающих, и снова уткнулся в донесение. Если во время первого чтения лицо его побагровело, то сейчас оно стало белым. Уже по одному этому Тимофей догадался, что из Нижне-Озерной пришли тревожные вести.

— Остановить отряд! — приказал барон Билов. — Офицеров ко мне!

Отъехав на обочину дороги, он сошел с коня и, положив лист бумаги на седло, принялся писать ответ майору Харлову.

Отдав распоряжение Кузнецову остановить казачий полк, Тимофей подошел к барону Билову. Бригадир набросал всего лишь несколько строк, вложил лист в конверт и протянул его посыльному.

— Вручи господину майору, — приказал Билов и неожиданно ласково заговорил с ординарцем: — Голубчик, так что же, у вас у крепости совсем мало военных людей?

— Так точно. Совсем мало. Господин майор почти все наши войска отправили в Рассыпную.

— А из Рассыпной так никто и не вернулся?

— Кажись, человека два ускакали оттолева.

— Ну, езжай, голубчик, с богом, держитесь там. Благословит вас бог.

— Устного приказания не будет?

— Нет, не будет.

Ординарец ускакал.

— Господа, — обратился бригадир к собравшимся офицерам. — Получено тревожное известие. Комендант Нижне-Озерной крепости майор Харлов сообщает: Рассыпная крепость пала. Комендант Рассыпной крепости и его супруга повешены, казнены многие офицеры. Отряд, который был послан на помощь Рассыпной из Нижне-Озерной, разбит и полностью уничтожен. Майор Харлов просит немедля прислать хотя бы сотни две казаков и две-три пушки. Я хочу знать: какие будут соображения у господ офицеров?

— Позвольте мне, — попросил слова молодой прапорщик, почти мальчик. — Мне кажется, господа, что мы прошли уже больше половины пути. Так? Стало быть, до Нижне-Озерной остается около десяти верст. Так?

— Что вы предлагаете? — нетерпеливо оборвал его барон Билов.

— Я бы предложил, если мне позволят, — краснея и сбиваясь, заговорил прапорщик, — налечь на лошадей и, елико возможно, поспешать к Нижне-Озерной. Елико возможно! Вы только подумайте, господа, ведь он, самозванец, вешает.

Последнее сообщение особенно повлияло на офицеров. Капитан из немцев, который, как заметил Тимофей, все время был возле барона Билова, предложил послать на помощь Харлову сотню оренбургских казаков.

Мнения разошлись, офицеры спорили. Барон Билов нервничал: слетка покусывая ус, соглашался то с одним, то с другим, неожиданно поддерживал предложение, против которого только что выступал.

А время шло. Над степью стоял зной. Была обеденная пора.

Тимофей не ввязывался в спор. Он знал одно — нельзя допустить дробления отряда оренбургских казаков.

Барон Билов уже неоднократно поглядывал на него, но Тимофей делал вид, что не замечает этого.

— Что же вы молчите, сотник? — наконец не выдержал бригадир. — Как вы слышали, господа офицеры внесли на рассмотрение несколько предложений. Что хотели бы сказать вы?

— Я ничего не могу добавить к тому, что имеется в приказе генерал-губернатора, — ответил Тимофей. — Прошу простить меня за резкость, но мне кажется, что мы напрасно теряем дорогое время на эту остановку. В Нижне-Озерной нас ждут.

— Да. Так, господин сотник, — согласился барон Билов. — Посылайте в Нижне-Озерную две сотни казаков. Через полтора-два часа они будут там. И помогут майору Харлову.

— Господин барон, прошу этого не делать. Полк оренбургских казаков, которым мне поручено командовать, — самая крепкая часть нашего отряда. Даже при схватке с более сильным противником мы можем рассчитывать на успех. Если же раздробим конный полк на части, то прежней ударной силы не останется. По частям нас легко будет разгромить. Прошу, господин барон, не ослаблять казачий полк. Если прикажете, я могу повести вперед весь полк. Это лучше, нежели раздробить его. За моим полком будет поспешать остальной отряд.

Некоторые офицеры поддержали предложение Тимофея, но барон Билов в нерешительности помалкивал, нервно пощипывая кончик уса.

— Хорошо, господин сотник, — наконец неуверенно подал голос барон Билов. — Приказываю вашему конному отряду двинуться на рысях к Нижне-Озерной крепости. Господа офицеры, подчиненные вам части должны поспешать за конницей. Скорее прибыть в Нижне-Озерную — сейчас главная наша задача. По местам, господа офицеры, и — марш, марш.

Не ожидая повторения приказа, Тимофей вскочил на коня.