В степи, как нигде, зной особенно чувствителен, когда человек без движения. Надеясь вырваться из жгучего пекла, казаки с нетерпением ждали сигнала тронуться вперед.
Тимофей уже готовился подать команду «За мной, марш, марш!», но тут послышалась отдаленная пушечная стрельба. Не было сомнения, что это палят пушки в Нижне-Озерной.
— Господин сотник, вас вызывает его превосходительство, — подскакав к Тимофею, доложил ординарец бригадира.
— Задержите отряд! — приказал барон Билов, когда Тимофей подъехал к нему. — Слышали артиллерию? Надо узнать, что там. Видите, скачет всадник? Наверное, нарочный. Подождем.
На этот раз нарочным оказался однорукий солдат из инвалидной команды. Он был напуган, тяжело дышал и, не обращая ни на кого внимания, с трудом выговаривал: «Слава тебе господи, слава тебе господи. Ушел-таки, ушел, спасся». И крестился единственной рукой.
— А ну, замолчать! — прикрикнул на него Билов.
Солдат только сейчас сообразил, что перед ним большое начальство, вытянулся в струнку и приложил руку к фуражке. Это было жалкое и грустное зрелище. Тимофей опустил глаза. Барон Билов грубо выругался и снова прикрикнул на солдата:
— Докладывай, черт возьми, язык у тебя есть? Где донесение? Письмо где?
— Нету. Письма нету, — заторопился солдат. — Господин комендант велели на словах описать. Некогда им.
— Ну разговаривай, докладывай! — Барон Билов грозно взмахнул плетью, но не ударил солдата.
— Комендант, господин комендант, велели сказать... Емелька... Емелька показался.
— Где он показался? Где? Далеко от крепости?
— Так что совсем недалече. На кряж взошли, ездиют на конях, а к крепости не подходят. Все верховые, верховые, больше казаки яицкие.
— Ты можешь толком объяснить мне, сколько их там? — спросил Билов.
— Силища!
— Но сколько? Сотня? Или две?
— Не могу знать, — ответил солдат. — Ну... так... разве скажешь, не знаючи.
Барон Билов разозлился еще более.
— Какого черта, — закричал он, — майор прислал тебя, не кого-нибудь другого?
— Про то мы не знаем. Должно, там люди понужнее. Я что, какой из меня солдат, а там нужнее люди. Я так думаю, ваше превосходительство, что у Емельки не то что сотня-две, а огромадные тысячи.
— Ты можешь понять, что ты сейчас сказал?
— А как же, мы все понимаем. Ежели считать, там будет тысячи три, никак не меньше, орудия у них тоже есть.
— А господин Харлов не сказал, сколько, по его мнению, смутьянов приближается к крепости?
— Они велели передать — несметенная сила.
— Несметная? — опросил барон Билов.
— Так! — радостно подтвердил солдат. — И опять же просили скорей подмоги.
Снова послышались выстрелы.
Отослав однорукого вестника, барон Билов отменил приказ о посылке оренбургских казаков в Нижне-Озерную и велел всему отряду стоять на месте, быть готовым в любой момент тронуться.
Орудийная стрельба больше не повторялась. Время обеда давно прошло. Видя, что многие казаки украдкой сходят на землю и прячутся в тени своих коней, Подуров отдал приказ спешиться и наспех поесть.
Кто-то из офицеров доложил об этом Билову, и он отменил приказ, сказав, что о привале на обед будет дано распоряжение.
Тимофей понимал бессмысленность поступка барона Билова и, не скрывая возмущения, поехал к бригадиру.
— Люди и без того истомились на жаре, господин барон, — сказал Тимофей, — зачем же их напрасно испытывать?
Барон ответил, что он ждет новых вестей из Нижне-Озерной, и, как только эти вести поступят, тут же отдаст нужный приказ.
Тимофей жалел, что ему не удалось оторваться со своими казаками от отряда и уйти в Нижне-Озерную.
Что случилось в Нижне-Озерной? Неужели она разделила участь Рассыпной? Или пальба из пушек заставила самозванца отступить? А что, если он двинулся в обход виловского отряда? Недаром же на горизонте маячила разведка.
Время шло. День близился к вечеру, когда пожилые неслужилые казаки, случайно оказавшиеся в Нижне-Озерной и возвращавшиеся домой, в Чесноковку, рассказали, что Пугач овладел Нижне-Озерной крепостью.
— Был бой? — спросил Тимофей.
— Какой там еще бой, — с напускной горечью сказал один из казаков. — Никакого боя не было. Когда показались государевы люди...
— Чего, чего? — строго спросил Тимофей. — Какие люди?
— Ну, да Пугача этого самого, — поправился старик. — Показались его люди, комендант задумал постращать их малость из пушечки. Приказывает канонирам, а солдат оторопь взяла, уж больно много у этого... у самозванца, воинства. Тогда комендант сам начал палить. Офицеры тоже с ним, человек пять, не то шестеро помогали ему. Оттуда, от Пугача, подскакали вершники, к самому плетню крепостному подъехали, кричат, мол, государь батюшка приказал, чтоб вы сдавались, не мучайте, мол, себя, а то мы вас сказнить можем. На те слова комендант пальнул из пушки, и человека два из казаков — намертво. Ну, тогда эти самые яицкие и ударили по крепости. Государь, сказывают, возъярился против коменданта и офицеров. «Я, говорит, вам не велел стрелять, а вы пошли супротив моего слова». И всех их сказнил. Кого шашками изрубили в куски, а кого на глаголь подтянули. Одного прямо на воротах повесили.
— А он-то сам, государь, то бишь Пугач, серьезный мужчина, — сказал другой старик.
— А ты разве видел его? — спросил Кузнецов.
— Чего цепляешься за слово? Не хотел, а видел. Глаза-то есть у меня? — рассердился старик.
— Да я совсем не в тех смыслах, — сказал Кузнецов.
— Войска-то у него много? — спросил Тимофей.
Старики переглянулись.
— Множество, — оказал первый.
А второй добавил:
— И государь так велел сказать.
— Вы не вертитесь со словом «государь», — прикрикнул Тимофей. — А то без голов чего доброго останетесь.
— Старому человеку смерть не страшна, — сказал первый. — Пугач не тронул, айдате вы бейте.
Узнав о падении Нижне-Озерной, барон Билов снова созвал военный совет.
Сообщение бригадира Билова о кровавых событиях в Нижне-Озерной вызвало среди офицеров смятение.
Молоденький прапорщик, ранее требовавший немедленно отправить отряд на помощь Нижне-Озерной, приложив руки к глазам, безудержно разрыдался, слезы текли по его щекам, он всхлипывал, и нельзя было понять, что он говорил.
Офицеры растерялись.
Тимофей подошел к прапорщику, взял его за руку.
— Господин прапорщик, успокойтесь. Ну, что вы, право.
Не стесняясь слез, прапорщик горестно взглянул на Тимофея.
— Господин сотник, господа офицеры, нас чернь вешает, казнят не только мужчин, но и женщин... Бедный майор Харлов...
— Не устраивайте панихиду, господин прапорщик! — прикрикнул на него барон Билов. — Пусть это делает священник.
Прапорщик ничего не ответил, повернулся и вышел.
— Господа, прошу не забывать, у нас идет военный совет, — сказал барон Билов. — Господа, в силу обстоятельств мы оказались в невыгодном положении. Если самозванец не задержится в Нижне-Озерной, то, может, попытается атаковать нас. Он не должен застигнуть нас врасплох, будем готовиться к осаде.
Организовать оборону бригадир поручил Тимофею.
Понимая, что новые обязанности оторвут его от казачьего полка, Тимофей упорно отказывался, но барон был неумолим, и Тимофею пришлось подчиниться.
Вскоре обоз был стянут в одно место, телеги выстроены в виде четырехугольника, с батареями по углам и одной запасной в центре.
Барон Билов немного приободрился.
— Господин сотник, — подъехав к Тимофею, спросил он. — Сумеет ли это укрепление выдержать натиск злодея?
Тимофей не стал его успокаивать, а лишь сказал:
— Если у него изрядная артиллерия, господин барон, то большого труда ему не составит разметать наше укрепление и картечью расстрелять солдат. Остальное дополнит конница.
Барон Билов помрачнел.
Наконец солнце зашло, наступил вечер. Уменьшился зной. Но оттого, что над лагерем стояло густое облако мелкой въедливой пыли, дышалось еще тяжелее, нежели днем. Сохло во рту, деревянел язык, трескались губы. Во всем лагере — ни капли воды. Понуро стоят кони. У людей во флягах неприкосновенный запас воды, и они хоть изредка промачивают горло и пересохший язык, а лошади весь день голодные и непоеные.
— Тимофей Иванович, — обратился Кузнецов, — нельзя так скотину мучить, надо поочередно полусотням съездить попоить коней. Я думаю, Яик тут близко.
Барон Билов ответил Тимофею решительным отказом:
— Лошадь — выносливое животное, немного подождет. Из лагеря не выпускать никого, а тем более конных казаков. Костры не жечь. Есть сухое.
На возражение Тимофея, что завтрашний день, возможно, будет тяжелым, а люди и лошади измотаны и обессилены, барон Билов заключил:
— Солдат должен все уметь и все терпеть, на то он и солдат.
Ночь выдалась темной, откуда-то с южной стороны горячий ветер пригнал высокие тучи и совсем застелил небо, скрыл от глаз звезды.
Где бы Тимофей сейчас ни находился, он всюду испытывал неприятное ощущение, будто кто-то крадется в темноте, готовясь нанести ему удар. «Вот так, наверное, с каждым», — подумал Тимофей.
Встреча самозванца с войсками барона Билова близится, он, конечно, знает о том, что здесь остановился направленный против него отряд, знает и ждет. Только бы не произошла эта встреча ночью. При ночной схватке многие погибнут. Днем жертв можно избежать. Скорее бы рассвет. А там пусть произойдет то, что должно быть. Но, упоенный победой над Нижне-Озерной крепостью, самозванец может двинуться на штурм и ночью. Как быть тогда? Главное — не растеряться, знать, чего ты хочешь, к чему готов. И Тимофей знал! Хотя и колебался, но все же зная. Нет, если самозванец способен разобраться в создавшейся обстановке, он не пойдет в наступление ночной порой. Все зависит от того, сколько и какие у него силы. Тимофею не верилось, что за несколько дней под знамена самозванца могло встать три тысячи человек. Откуда им взяться? Селений здесь не густо, да и малолюдные, всего по нескольку дворов. Только Илецкий городок более или менее крупное поселение. Нет, трехтысячной армии у самозванца не может быть. Несколько сот — возможно. Да и орудий не может быть много. Откуда ему взять пушки? С крепостей наберется десяток, это еще не артиллерия. Пока что у самозванца силы не очень-то грозные. А вот рука у него, чувствуется, крепкая и твердая. Куда бы ни вступил, всюду жестокие казни. Но люди этого не пугаются и следуют за ним. Стало быть, одобряют? Самозванец знает, чем привлечь к себе. У барона Билова больше гордости, нежели ума и находчивости. Ну что может быть глупее приказа остановить отряд в открытом поле. Уж лучше бы подобраться к Яику, там и люди и лошади могли бы утолить жажду и немного отдохнуть. О чем думает бригадир?
Прервав размышления, Тимофей спросил барона Билова, какие будут приказания на дальнейшее. Тот ответил, что о своем решении сообщит позже.
— Господин баров, надо бы послать в Нижне-Озерную лазутчика, — посоветовал Тимофей. — А так мы словно слепые кутята.
Барон Билов сначала обрадовался такому предложению, затем резко отклонил его.
— Почему, господин барон? Мы хоть будем знать, что там...
Барон Билов не дослушал Тимофея.
— Вы знаете, сотник, если нашего лазутчика поймают изверги, он может стать лазутчиком для них. Расскажет все о нас. Нет, нет, я не даю согласия.
Тимофей решил действовать на свой страх и риск и позвал Альметя.
— В этих краях ездить приходилось? — спросил он Альметя.
— А как же. Много раз бывал, очень много раз, — охотно сказал Альметь.
— Дорогу на Нижне-Озерную знаешь?
— Хорошо знаю.
— Ты не смог бы съездить туда?
Альметь не сразу ответил.
— Тебе, Тимофей Иванович, нужно, чтобы я поехал?
— Да.
— Я буду ехать. Скажи зачем.
— Дело рискованное, Альметь. Надо узнать, собираются ли те, что в крепости, напасть на нас или отложили наступление до утра. Вот и все. Больше ничего не надо.
— Я буду ехать. Когда надо?
— Сейчас.
— Пожалуйста, поедем сейчас.
— Только там не задерживайся, Альметь, и ни слова о том, что ты от нас. И о нашем отряде ни слова. Я тебя очень прошу. Будто ты ничего не знаешь.
— Если ты так велишь, Тимофей Иванович, все будет по-твоему.
Тимофей проводил Альметя до дальнего казачьего разъезда.
В лагерь Альметь вернулся только около полуночи.
Хотя ночь была темной, ему удалось разглядеть, что в крепости много людей. Везде — во дворах и на улицах к плетням и пряслам привязаны лошади, всюду стоят возы, а в возах и на земле сидят или лежат люди. В Нижне-Озерной сонное царство. Там хорошо знают, где находится отряд барона Билова, и собираются на заре атаковать его.
— Людей у государя не меньше тысячи, — рассказывал шепотом Альметь.
— Ты слово «государь» пока забудь, — строго приказал ему Тимофей. — Откуда знаешь, сколько там войска?
— У меня хороший кунак живет в Нижне-Озерной. Очень хороший. Он все знает и мне сказал. Я сознаюсь тебе, Тимофей Иванович, честный мой совесть, если бы не обещал тебе, я бы оттуда не вернулся. Мой кунак видел государя, говорит, настоящий это государь, настоящий Петр Федорович.
— Альметь, тихо! Никому об этом, — предупредил его Тимофей.
Узнав, что Тимофей посылал своего работника в Нижне-Озерную и тот принес весть, что ночного наступления не будет, барон Билов обрадовался, засуетился. В который уже раз за ночь он пригласил к себе офицеров и приказал отряду сниматься с места, взяв направление на Татищеву крепость.
— Емельку Пугача мы там разобьем, в Татищевой — бодро говорил он. — Разобьем обязательно. Я знаю, из Яицка подоспеет отряд и мы его, подлеца, как клещами, схватим.
Офицеры единодушно согласились с бригадиром, и уже через несколько минут лагерь ожил: заржали кони, загремели повозки.
Билов приказал Тимофею разделить казачий отряд на две части: трем сотням выступить вперед, остальным прикрывать отход к Татищевой.
Боясь, как бы противник не стал преследовать отходящий отряд и не настиг его, барон Билов появлялся то там, то тут, торопил офицеров и солдат, подбадривал или покрикивал на них.
Отряд прибыл в Татищеву до рассвета.
Несмотря на неурочный час, полковник Елагин и на этот раз встретил отряд у ворот крепости. Осветив фонарем лицо барона Билова, не обращая внимания на то, что Тимофей, младший по чину, находится рядом и слышит каждое слово, он укоризненно сказал:
— Что же это вы, батюшка, наделали такое? А? Две крепости изволили без боя сдать — да кому? Вору и шаромыжнику, самозванцу!
Барон Билов ничего не ответил, только нахмурился.
Увидев, что у ворот скапливаются конники, полковник Елагин засуетился, приглашая их в крепость.
— Милости просим, сотник, — обратился он к Тимофею, — там уже и пища приготовлена. Мы знаем, как вы весь день бедствовали. Пожалуйста, въезжайте.
Отряд вступил в Татищеву крепость.
Узнав, что в крепости их ждет горячая пища, казаки повеселели, послышались шутки, смех. Что надо уставшему и голодному человеку? Немного еды и место, где бы он мог прислонить голову.
После ужина служилые быстро уснули, приткнувшись где кто смог. Полусотня ставропольских калмыков отказалась ночевать в крепости, их есаул сослался на духоту поселка, а калмыки — род степной, им нужен простор. К тому же лошадям нужен подножный корм: чем ни корми калмыцкого коня, а попастись ему обязательно надо.
Барон Билов поддался на уговоры есаула, отпустил их.
Тимофея пригласили в дом коменданта, где все было приготовлено для ночлега офицеров, но он отказался и остался ночевать со своими казаками. Его вестовой и Альметь где-то раздобыли вязанку сена. Тимофей постелил и заснул почти мгновенно.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |