Глава третья

Что-то посоображав, Пугачев быстрым взглядом окинул окрестность и довольно улыбнулся.

— Господа старшинство, а послушайте-ка, что я вам сейчас буду сказывать. Что нам сегодня надлежит взять крепость Татищеву, то все вы знаете. Также вам ведомо и то, что брать ее трудновато и что людей придется положить, ежели будем идти по старой стратегии. А сейчас пришла в голову мне мысль, как бы другую стратегию пустить в ход. Чтобы и людей поменьше загубить и крепость схватить. Можно так, а?

— Трудно, ваше величество, — сказал Шигаев. — Я, к примеру сказать, не вижу такого подхода.

— И я не видел, — сказал Пугачев. — А вот нашел новую стратегию.

Ему, видимо, очень понравилось слово «стратегия», и он сейчас к месту и не к месту применял полюбившееся слово.

— Вы знаете, кто помог мне? А тот казачина, который чуть не сжег всю степь. Почему, спрашивается, мы в крепость не проскочили? А потому, что у ней стены высокие, хотя и бревенчатые: конь не перепрыгнет, и сам не сразу переберешься. А ну, как их изничтожить, тогда что? Так тогда давай прямо вали — крепости нету. Верно я говорю, господа старшинство?

— Оно, конечно, верно, — согласился Шигаев. — Только я, государь, в толк никак не возьму, к чему ты клонишь?

— Если вы приглядывались, господа старшинство, то, должно, заметили: вокруг всей крепости сено выложено. Стога вон какие стоят.

— Подпалить, подпалить его! — сорвавшись с места и горячо размахивая руками, закричал Дмитрий Лысов.

— Эх, и умная же у тебя голова, полковник Дмитрий Лысов, догадался, — сказал Пугачев.

И трудно было понять, то ли вышучивает Пугачев Лысова, то ли действительно восторгается его догадливостью.

«Да, находчивостью и сообразительностью Пугачева бог не обидел, — еще раз подумал Тимофей. — И в наблюдательности ему тоже не откажешь: действительно, крепость окружена стогами сена».

А Пугачев, уперев руки в бока, обращаясь то к одному, то к другому, весь отдавшись своей задумке, составлял план новой атаки Татищевой, в которой главное место отводилось огню.

— Самое первое, чтоб они не догадались, об чем мы задумали, — говорил, поблескивая глазами, Пугачев. — На крепость требуется ударить с двух сторон, не больше полусотни с каждой. Такой отряд они подпустят. И сразу поджигать стога. А поджигать не с твоей стороны, полковник Лысов, а с нашей, где мы будем с полковником Подуровым.

— Это почему же, государь? — недовольно возразил Лысов.

— Так ты нос свой выставь на ветер, — сказал Пугачев. — Откудова ветер дует? Огонь-то не может катить против ветра.

Чувствуя себя все еще человеком чужим в этой компании, Тимофей помалкивал.

Пугачев поглядывал на него, слегка прищуривая левый глаз, и спросил, что думает полковник Подуров.

— Я, ваше величество, — искренне заговорил Тимофей, — не нахожу слов для одобрения. Так блестящ ваш план. Если удастся при его помощи овладеть Татищевой, мы спасем многих людей от смерти. Но у меня есть также сомнение, ваше величество. Избы в крепости все деревянные, стоят почти впритык одна к другой, залетит туда огонь — все будет охвачено пламенем.

— Ну и черт с ним! — крикнул Чика. — Пускай себе горят.

— Чай, там люди, — возразил Шигаев. — Не все виноваты, казнить не всех надобно.

— А я так думаю, государь, — заговорил Лысов, — нюнить тут нечего. Кого тянет нюнить, тому не воевать надобно, а с ребятишками в кулюкушки возиться. Вот так я думаю. А у тебя, полковник Подуров, что, родня или свойственники проживают в Татищевой?

— Никакой у меня родни и свойственников в Татищевой нет. А если сжечь крепость вот так, с налету, то государю и всему нашему делу большой урон принесем.

— Видал, государь, какой ловкач нашелся, — возмутился Лысов. — То говорит, я за ваш план, ваше величество, а тут получается другое.

— Нет, не совсем так, — возразил Тимофей. — Разрешите мне все сказать, государь?

— Айда, давай, чего там еще «разрешите». Заговорил, так давай заканчивай.

Тимофей почувствовал в тоне Пугачева нотки недовольства.

— Я всего не знаю, ваше величество, потому что при вас нахожусь несколько часов, но убежден: у нас мало пороха, мало пушек, мало ядер, а весь этот припас необходим; без пороха да без пушек воевать нам невозможно. В Татищевой, ваше величество, пороховые погреба, склады с амуницией и разным довольствием. Если огонь слизнет крепость, быть беде — порох взорвется и весь припас тоже. Ну, и прочим складам несдобровать. Пожар поможет нам ворваться в крепость, тут он наш друг, а затем оборачивается во врага. Мне кажется, ваше величество, как только ворвемся в крепость, надо все силы кинуть, чтобы потушить пожар, не дать ему разгуляться.

— Дельные слова, государь, — сказал Шигаев.

— А чего там дельного? — возмутился Лысов. — Пускай горит эта вражина Татищева, другим в пример будет, пускай знают, как надобно встречать государя.

— Тут же люди погибнут неповинные, жилье будет изничтожено, — возразил Тимофей. — А молва какая о нас поползет? Идут — и все уничтожают. Противнику нашему на руку.

— Так вот слушайте, господа старшинство, — сказал Пугачев, — ни Татищевой крепости, ни какой еще другой без надобности изничтожать не будем. И сегодня, как только ворвемся в крепость, два Дела у нас: перво-наперво — солдат обезоружить, вывести из крепости, забрать их оружие с пушками вместе; второе дело — не дать пожару сожрать крепость. Ветер нынче сильный. Ты, полковник Лысов, ударишь со своей стороны по солдатне, Подуров займется пожаром и охраной окладов. А то, упаси господь, как бы и вправду не взорвался порох да припас.

План Пугачева удался. Подожженные во многих местах стога сена загорелись почти одновременно, раздуваемое ветром пламя набросилось на деревянные стены и сразу же переметнулось в крепость; во многих местах вспыхнули сараи, соломенные и деревянные крыши домов; тучи дыма и огненные языки, гонимые ветром вздымались вверх и неслись дальше.

В крепости послышались крики, призывы о помощи. Рухнула объятая пламенем стена, распахнулись огнедышащие ворота.

— Айда, полковник, время! — крикнул Пугачев и первым ворвался в крепость. Тимофей был рядом.

Казалось, Пугачев забыл, зачем он здесь, носился по улицам, где пылали дома, и, размахивая шашкой, кричал:

— Ребятушки, гаси, гаси, ребятушки.

В центре крепости и там, куда не достиг огонь, шла стрельба. Но Пугачев уже не обращал на нее внимания.

Видя, что загоревшихся домов не спасти, он приказал защищать еще нетронутые строения, чтоб не дать огню переметнуться к ним.

Тимофей не отставал от Пугачева. Когда путь огню был прегражден и догорали лишь те дома и строения, что загорелись первыми и спасти которые было уже нельзя, Пугачев, неотлучно сопровождаемый Давилиным, махнул рукой, приглашая Тимофея следовать за ними.

Вскоре они очутились на церковной площади. Сюда, в сопровождении казаков Лысова, то и дело подходили обезоруженные солдаты крепостного гарнизона, жались друг к другу, с опаской поглядывая на конвоиров, охотно пускавших в ход плети. К Пугачеву подскакал атаман яицких казаков, старик Витошнов.

— Государь, крепость взятая, — радостно сказал он.

— Благодарствую, атаман, — ответил Пугачев. И кивнув в сторону пленных, приказал: — Давай-ка, атаман, выводи их всех к чертовой матери за крепость, выстраивай там, разговаривать с ними, окаянными душами, потом буду. А битье солдат отменить. До приказу! Офицерьев захватили? Повязали?

— Всех, ваше величество. Там в углу они столпились и не сдаются.

— Ну-ка, полковник Подуров, разведай, что у них там деется, — приказал Пугачев.

Едва Тимофей свернул с церковной площади в проулок, как сразу же столкнулся с группой всадников. Это были яицкие казаки и среди них бригадир барон Билов. Казаки толпились вокруг, пытаясь срубить его шашками, но барон Билов, умело орудуя длинным палашом, не подпускал к себе казаков на близкое расстояние. Он поднимал коня на дыбы и, заставляя его кружиться, отбивался. Ему удалось свалить одного казака, разрубить плечо другому.

Барон поднял своего рыжего жеребца на дыбы, хотел вырваться из окружения, тяжело опустил свой длинный палаш на голову подвернувшегося казака, но в это мгновение на него наскочил совсем еще молодой казак и со стремительной быстротой взмахнул шашкой. Удар пришелся по шее Билова, голова его подскочила и упала наземь. Туловище качнулось, кто-то из казаков кинулся к коню, но конь метнулся в сторону и, вырвавшись из окружения, помчался по переулку. Казак, сразивший барона Билова, вытер шашку о конскую гриву и вложил в ножны. Тимофей видел этого молодого казака, почти мальчика, на обеде у Пугачева. Пугачев называл его то своим секретарем, то Ваней Почиталиным.

— Господа служивые, — обратился Тимофей к казакам, — где офицеры?

— А вон за тем домом, — сказал Иван Почиталин и добавил: — Кое-кого уже кончили, а остальных будем казнить. Коменданта порешили, толстенный такой, как боров. Вона их ведут.

На улице показалась немноголюдная процессия: впереди шли несколько офицеров, за ними — яицкие казаки. Одежда на офицерах изорвана, лица окровавлены. У молоденького прапорщика рассечена щека. Должно быть, он обессилел, не мог идти без посторонней помощи, и его поддерживал пожилой поручик. Тимофей узнал прапорщика: это он требовал атаковать Пугачева.