Глава шестнадцатая

Вскоре после возвращения из поездки по Заяицкой степи Тимофей напомнил Пугачеву разговор о посылке в Оренбург лазутчика и поведал о своем желании побывать в крепости.

Пугачев не советовал полковнику идти на такой большой риск — уж очень он лакомая приманка для губернатора, но, видя непреклонность Тимофея, отпустил его.

Во время одного из сражений Тимофею удалось пробраться в Оренбургскую крепость. Сначала ему казалось, что, стоит только появиться на городской улице, его сразу же опознают. Но это опасение не подтвердилось, в городе было много народу, всюду бродили толпы людей. Да если бы кто и взглянул на Тимофея, то не узнал бы: под чужой бородой, в скудном башкирском азяме, самодельных заношенных зимних сапогах и потрепанном лисьем малахае, он не был похож на себя. Тимофея тянуло свернуть на Бухарский переулок. Но он прежде решил побродить по улицам города, побывал возле губернского управления, у войсковой казачьей избы, прошелся вдоль Гостиного двора. У ворот стояли часовые и никого не пропускали. Стало быть, Гостиный двор опять превратился в тюрьму. Высмотрев, как живет крепость, Тимофей выбрался на Бухарский, несколько раз прошелся мимо дома, даже заглянул во двор: там было людно — яицкие казаки занимались кто чем, словно у себя дома. Дождавшись, когда в переулке появился Мартемьян Бородин, Тимофей решительно подошел к нему и напросился на секретный разговор.

Мартемьян раньше видел Тимофея всего лишь раза два и сейчас не узнал его. Следуя за Мартемьяном, Тимофей вошел в дом. Увидев его, Лиза вздрогнула. Тимофей сумел незаметно подать ей знак, и она, широко раскрыв глаза, замерла на месте.

Войдя вслед за Мартемьяном в горницу, Тимофей накинул дверной крючок.

— Зачем это? — немного удивился и напугался Бородин.

— Разговор очень секретный и полезный для вас, Мартемьян Михайлович. Надо, чтоб никто не слышал. Я оттуда пришел.

— Откуда? — веря и не веря своим ушам, удивленно спросил Бородин.

— Из Берды, — ответил Тимофей.

— И кто же ты? И зачем? — в голосе Бородина послышалось беспокойство. — Вроде видел и не видел тебя.

— Видели, Мартемьян Михайлович, — сдержанно ответил Тимофей. — Я — хозяин этого дома, Тимофей Подуров.

Бородин встрепенулся, хотел что-то сказать, но, увидев направленное на него дуло пистолета, лишь беззвучно шевельнул губами.

— Говорите тихо, Мартемьян Михайлович, — предупредил его Тимофей. — И слушайте, чего я скажу. Прежде всего, Мартемьян Михайлович, знайте, я пришел не сам по себе, а как посол. Когда мне уйти отсюда, я сам знаю, но если, не дай бог, так случится, что в назначенное время меня не будет в Берде, то вся ваша семья, которая находится в Яицком казачьем городке, будет уничтожена. И знайте, Мартемьян Михайлович, это не пустая угроза, так будет.

— Да ты что, сотник?

— Я уже не сотник, Мартемьян Михайлович, а полковник. И слушайте дальше: государь Петр Федорович Третий поручил мне...

— Никакого государя нет, нет никакого Петра Федоровича, — возмутился Бородин.

— Ти-ше. И дослушайте до конца. Государь Петр Федорович Третий жив в самом деле, и он сейчас находится в Берде. В этом я вас заверяю, Мартемьян Михайлович. А вы знаете, что я видел государя еще в Петербурге. Так вот, государь поручил мне передать вам просьбу, чтобы вы помогли войти его войскам в Оренбург. В крепость.

— Не хочу слушать, ничего слушать не хочу, — задыхаясь, заторопился Бородин.

— Мое дело передать просьбу государя. А от себя даю совет: Мартемьян Михайлович, переходите на сторону государя. Не опешите с ответом, можете сейчас ничего мне не говорить, но, когда я уйду, вы подумайте на досуге. Ведь у него в армии почти все яицкие казаки, они достойно примут вас.

— Там не казаки, а голь чумазая, обтрепыши. Настоящие казаки, которые за порядок, они здесь, со мной пришли, и я от них ни на шаг не оторвусь. А вашего самозванца, Петра Федоровича Третьего, как ты его именуешь, виселица ждет. Повесим его, тебя вместе с ним и других изменников.

— Не повышайте голос, Мартемьян Михайлович. И вот еще какое слово к вам, Мартемьян Михайлович: против того, что вы остановились в моем дому и живете здесь, я ничего не имею, жить где-то надо. Я тоже в Берде живу в чужом дому, и люди терпят. Но я попрошу вас, Мартемьян Михайлович, семью мою не обижать: ни супругу, ни детей. Сын мой сидит на Гостином дворе, арестованный? Если до меня дойдут слухи, что семью мою обижаете и что парень мой сидит арестованный, я сам поеду до городка Яицкого, и младший ваш сын и внук — оба будут посажены в тюрьму.

— Месть? — сказал хрипловато Бородин.

— Нет, зачем же месть. Отомстить я бы уже успел за своего Никиту, но, как видите, вашим родным вреда не сделал. Просто предупреждение. Если вы человек, то поймете, что дети тут ни при чем. Мы люди взрослые, мы знаем, зачем и почему поднялись и про-тив кого. А они-то, почему они должны страдать? Вы меня поняли?

— Это условие? — спросил Бородин.

— Если хотите — да. И о том, что я был здесь, Мартемьян Михайлович, никому ни слова. Вам и не выгодно, потому что вас могут судить — был в гостях один из полковников самозванца, как вы называете государя Петра Федоровича, а старшина Бородин его не схватил, не арестовал. Я, конечно, шучу, Мартемьян Михайлович.

— Хороши шутки, — прошептал Бородин.

— Я ухожу. Вслед за мной никого не посылайте, — сказал Тимофей и, откинув крючок, вышел из горницы.

На кухне несколько казаков столпились вокруг стола и увлеченно следили за двумя бородачами, игравшими в дамки. Никто не обратил внимания на Тимофея, и он вышел во двор.

Лиза, находившаяся здесь, ничем не выдала, что узнала Тимофея, только искоса взглянула на него и, опустив глаза, отвернулась.

Обидно было Тимофею уходить из дома, не сказав Лизе ни слова. Но что поделаешь, удалось увидеться — на том спасибо. А если ему только показалось, что Лиза узнала его? Может, она и не догадывается, что к Бородину приходил он? Ну что ж, пусть будет, как будет.

Лиза догнала Тимофея на Губернской. Не поздоровавшись, пошла рядом.

— Тимоф! Тимошенька! — чуть слышно вымолвила она.

— Поп Иван жив, здоров? — спросил Тимофей.

— Живой.

— У него есть кто на постое?

— Не знаю.

— Иди разведай.

Отец Иоанн принял Тимофея и Лизу, как это бывало и раньше, по-приятельски.

— Беседуйте, а я пойду покараулю, дабы не подполз змей нечистый, — сказал он, оставляя их наедине.

Лиза ни на что не жаловалась, ни в чем Тимофея не упрекала, лишь просила, чтоб он взял ее с собой.

— Я не буду тебе в тягость, стану все делать, что надобно. Я же не боюсь никакой работы. На коне придется — тоже не отстану. А не возьмешь, сгину без тебя. Жизни моей конец придет.

Тимофей сказал, что и ему без Лизы не легко, но взять ее в лагерь не может — много причин тому. Да и девчонки уже подросли — на кого их оставить? И просил Лизу остаться пока что в крепости, а дальше видно будет.

Тимофей хотел было спросить о Тамбовцеве, но вовремя спохватился. О Василии Лиза заговорила сама, заговорила и расплакалась: Тамбовцев грубо преследует ее, ни от кого не скрывая подлых замыслов.

Тимофей как мог утешил Лизу и пообещал навсегда избавить ее от наглых приставаний Тамбовцева.

Готовясь пробраться в Оренбургскую крепость, да и находясь уже здесь, Тимофей не собирался встретиться с Василием, но, поговорив с Лизой, понял, что не имеет права уйти из крепости, не свидевшись с ним.

И встреча эта состоялась на пустыре, за соляными складами. Тамбовцев с первого взгляда узнал Тимофея и первым обнажил саблю. Схватка была недолгой...

Лизе больше не придется плакать из-за этого наглеца...

Глубокой ночью Тимофей вернулся в Берду, а на следующий день рассказал военной коллегии о встрече с Бородиным и обо всем, что успел увидеть и узнать в крепости.