Зима в тот год нагрянула в Оренбург рано. Резкий ветер, прорвавшийся из-за Уральских гор в конце октября, упрятал под лед не только степные ручьи и речушки, но даже Сакмару и Яик. Вьюги и метели злобствовали неделями.
Бои под Оренбургом утихли. Крепость почти безмолвствовала.
— Чего там у них делается? — тревожно спрашивал Пугачев Подурова. — Живем рядом с крепостью, а знать о ней ничего не знаем. Худо так-то.
Тимофей предложил снова послать в Оренбург надежного человека. В крепость отправился форштадтский казак десятник Соболев.
Редкие вести, поступавшие от Соболева, были обнадеживающими: в крепости не хватало продовольствия и кормов для скота; вокруг Соболева собирались казаки и другой люд, готовые поднять мятеж против губернатора и впустить в город Пугачева.
Но приходили и тревожные донесения. Так, например, однажды ночью в крепость проник огромный обоз, больше тысячи подвод с сеном, а через несколько дней, под прикрытием ночной темноты и метели, в город прорвался обоз с продовольствием. Это рушило планы Пугачева по осаде города. И он приходил в ярость, требуя, чтобы военная коллегия строго наказывала виновных в недосмотре и ослаблении военной дисциплины.
Некоторые полковники и старшины склонны были считать, что вызванное зимними условиями затишье протянется до самой весны, и мирились с этим.
Пугачева же злило затишье, и он настоял, чтоб военная коллегия издала указ, требующий непрерывных и решительных действий. Коллегия настрого приказала всем полковникам и командирам отрядов следить за появлением правительственных войск, немедля атаковать их и обо всем доносить в Берду.
Этот указ оказался весьма кстати. Скоро лазутчики донесли в военную коллегию, что в Оренбург направлено подкрепление: по Верхнеяицкой укрепленной линии движется большой отряд войск с пушками, конницей и громадным обозом. Командует отрядом бригадир Корф. Атаман Василий Торнов сообщил с нарочным, что по самарской дороге к Оренбургу идут войска под командованием полковника Чернышева, а по Новомосковской, со стороны Казани, поспешает самый многочисленный отряд генерал-майора Кара.
Было похоже, что императрица Екатерина не собирается ждать прихода весны, а намерена срочно подтянуть к Оренбургу войска, окружить Пугачева в Берде и уничтожить его еще до нового года.
Посоветовавшись с полковниками, Пугачев приказал атаковать правительственные войска в пути, и прежде всего ударить по наиболее сильному отряду генерал-майора Кара.
У деревни Юзеевой екатерининского генерала атаковали полковники Пугачева Хлопуша, бесстрашный рубака Чика-Зарубин, атаман Овчинников и командир башкирского отряда Идыр Баймеков.
Потерпев жесточайшее поражение, генерал-майор Кар постыдно бежал, а затем, сказавшись больным, и вовсе удрал в Москву.
Бывшего коменданта Симбирска полковника Петра Ильича Чернышева тоже постигла неудача: пугачевские войска устроили засаду у Маячной горы, и весь отряд, во главе с Чернышевым, был взят в плен.
В то время, когда шло это короткое сражение, случилось непоправимое: бригадир Корф со своим отрядом подобрался к Оренбургу со стороны Заяицкой степи и беспрепятственно вступил в крепость.
Гарнизон города снова окреп. Затишью настал конец. Войска крепостного гарнизона предпринимали частые вылазки, и, хотя успеха они не имели, в Берде жилось неспокойно. Пугачевские отряды всегда яростно контратаковали войска губернатора, всегда одолевали их и вынуждали прятаться за крепостными стенами, но каждая такая победа дорого стоила: снежное поле во время такой ожесточенной схватки покрывалось трупами. Особенно большие потери несли крестьянские полки. Хотя они действовали смело и решительно, но были плохо вооружены. В атаку шли скопом, стараясь скорее дорваться до противника и схватиться с ним врукопашную.
Гарнизонные войска были хорошо обучены, они избегали рукопашных схваток и поражали пугачевцев с дальней дистанции, иногда расстреливая их в упор. И потери у гарнизонных были не так велики, как у пугачевцев.
После десятка неудачных вылазок, встреченных артиллерийской пальбой и смелыми контратаками, Оренбургская крепость снова присмирела, но сейчас, с приходом бригадира Корфа, атаковать ее пугачевцам стало почти невозможно.
Все еще непокоренный Яицкий казачий городок и Оренбургская крепость приковывали основные силы Пугачева.
В Берду приехали из Яицкого казачьего городка посыльные к Пугачеву с просьбой помочь разгромить кремль, где засел комендант Симонов.
По их словам, кремль укрепился настолько, что стал почти неприступным.
Оставшиеся в городке казаки неоднократно пытались взять эту крепость штурмом, но с большими потерями отступали.
Кремль находился в самом центре городка, вокруг него — казачьи дома. Полковник Симонов палит из пушек по жилым кварталам, посылая туда то ядра, то картечь. Во время вылазок из кремля солдаты поджигали дома, и в городке часто бушевали неуемные пожары.
Подобные рассказы тревожили яицких казаков, служивших в Берде, многие стали проситься в отпуск. Иные уезжали втихомолку.
— Как думаешь, полковник, — опросил Пугачев у Тимофея, — не ударить ли и в самом деле по Симонову? Не дает мне покоя этот Яицкий городок, мучает, будто рыбья кость в горле. На фронте у нас опять передышки.
— Мне сдается, государь, что более подходящего времени не выбрать. Кончать надо с Яицким городком. Оттуда к нам прибудут две-три сотни казаков.
— Нет, — возразил Пугачев, — начисто оголять Яицкий городок я не допущу. Пускай там осядут, вооружат крепость, отстроют ее и держатся. Ты, полковник, сам подавал такой совет, аль позабыл? Я так еще думаю, Тимофей Иванов, надо будет все крепости восстановить, которые мы взяли. Вот вернусь из Яицкого городка, и мы с тобой все обдумаем, как следует.
— Вы поедете, государь? — спросил Тимофей.
— Поеду. Но не из-за кремля, с кремлем справимся, есть у нас силы, а ежели Симонов не сдастся, стены взорвем. Другое у меня в голове, поважнее. Начиная с Яицкого городка примусь вольности казачьи возрождать, чтоб все было, как раньше велось в яицком воинстве: соберем круг казачий, выберем атамана, старшин, судейство и кого там еще положено. Такой порядок повсюду будет, где имеется жительство, пускай то город, крепость, завод аль поселок.
Тимофей внимательно слушал Пугачева и невольно вспоминал первый свой откровенный разговор с ним, когда Пугачев мечтал отомстить обидчикам и уйти с казаками за кордон.
...Взяв с собой две сотни яицких казаков из полка, которым командовал после казни Лысова полковник Овчинников, Пугачев отбыл в Яицкий городок.
За старших в Берде остались Тимофей и Шигаев.
Дни шли за днями. Зима становилась все злее. Снега выпало столько, что сугробами да заносами перекрыло все степные дороги, овраги и низины занесло доверху, а морозы жгли такие, каких давно уже в этих краях не было. Все же, не взирая на лютую стужу, из разных концов громадной Оренбургской губернии в Берду поступали вести от полковников Пугачева. Получая их, Тимофей радовался и с нарочными отправлял в Яицкий городок Пугачеву.
Да и как же было не радоваться таким вестям: Бузулукская крепость взята; атаман Арапов захватил Алексеевский пригород Самары, а затем и всю Самару; посланный на Уральские заводы полковник Сильнов поднял под Челябинском мужиков и работных людей; в Челябинске создан полк в три тысячи человек, командует им Иван Грязнов; под Осой поднял мужиков крепостной из чуваш Степанков. Его полку довелось вести бой с войсками Екатерины, и, хотя мужики были вооружены чем попало, все же они разбили правительственный отряд и захватили оружие. Чика сообщал из-под Уфы, что у него набралось до десяти тысяч войска: мужики, башкиры, тептяри, бобыли, чуваши и разные другие инородцы. Уфа окружена, ведутся бои под ее стенами.
Хлопуша снова привез с уральских заводов пушки, снаряды и порох. Работные люди нескольких уральских заводов передали с Хлопушей, что они принимают государя Петра Федоровича и доставят ему столько оружия, сколько понадобится. Армия Салавата Юлаева очистила от правительственных войск почти половину Башкирии. Все это были вести добрые.
С тех пор как пугачевские полки разгромили отряд Чернышева и генерал-майора Кара, никаких сведений о появлении войск противника в Оренбургской губернии не было. Тимофея беспокоило это непонятное затишье. Тревожила неизвестность. Не кроется ли здесь какой-либо хитроумный замысел императрицы? Максим Григорьевич Шигаев считал, что наступлению царских войск мешает необычная зима. И другую причину видел Шигаев: война с турками все еще не закончилась, и Военная коллегия государыни не в силах послать на Яик крупную армию.
Неожиданно все прояснилось.
Один из конных пикетов, выставленных Тимофеем на подступах к Оренбургу, задержал нарочного, пробиравшегося в Оренбургскую крепость с пакетом для генерал-губернатора Рейнсдорпа. В том предписании сообщалось губернатору, что для прекращения замешательства на Яике и поимки преступника Пугачева — самозванца и вора — направлена армия во главе с главнокомандующим генерал-аншефом Бибиковым. В письме также значилось, что к этой армии прикомандированы: генерал Мансуров, князь Голицын, князь Щербатов, полковник Гринев, полковник Михельсон, генерал-майор Ларионов, князь Долгоруков и еще несколько командиров. Почти все имена этих военачальников были знакомы Тимофею: одни по работе в Комиссии, другие понаслышке. Он знал, что почти все они принимали участие в русско-турецкой войне, а генерал-аншеф Бибиков, генерал Мансуров, князь Голицын слыли среди военных как способные полководцы, не раз отличавшиеся своими боевыми действиями. Военные части, которые вошли в состав армии генерал-аншефа Бибикова, были боевыми, хорошо обученными, видавшими неприятельский штык, не раз нюхавшими порох.
Тимофею стало ясно — надвигается черная туча, и он срочно отправил нарочного в Яицкий казачий городок с донесением Пугачеву.
Среди ночи Тимофея разбудил гвардионец и сообщил, что в Берду вернулся государь, что он вот только сошел с коня и тут же велел вызвать к себе Тимофея Подурова и Максима Шигаева.
В золотой государевой горнице горела всего лишь одна свечка, поставленная с подсвечником на столе, было полутемно, отчего стены, оклеенные золочеными обоями, теряли свой блеск и казались черными. Максим Григорьевич Шигаев был уже здесь.
На ногах Пугачева — белые калмыцкие пимы с цветным узором, поверх полукафтанья — овчинный безрукавный душегрей.
Шигаев, сидя у стола, что-то рассказывал, а Пугачев, чтоб согреться с мороза, то и дело взмахивал руками, хлопая себя по бокам, и широкими шагами мерил комнату.
— С приездом, вате величество, — поздоровался Тимофей. — Холодно?
— Все косточки застыли к язвенной бабушке, не ночь — а ведьмачий шабаш, — недовольно бросил Пугачев и тут же приказал Тимофею: — Ну-кось, давай докладывай, чего там такое стряслось?
Тимофей рассказывал, как и когда перехватили письмо, вслух прочитал его.
Потирая неотогревшиеся еще руки, Пугачев внимательно слушал.
— Ну-ка, прочти еще разок, — попросил он Подурова. — Особливо то место, где указываются воинские части да кого из командиров посылают против меня.
Тимофей прочитал еще раз.
— Ну, ребятушки, — неожиданно весело сказал Пугачев. — Видать, Катерина здорово перетрусила, глядите-ка, каких командиров гонит: генералы да князья. Почти все личности мне ведомы.
— Мы тоже, государь, о них наслышаны, — сказал Шигаев.
— А мне и видеть иных доводилось, — добавил Тимофей. — Я вам как-то рассказывал, ваше величество.
— Выходит, сподобился, — хмуровато улыбнувшись, сказал Пугачев.
— Жаль, что зима на дворе, ваше величество, развернуться трудно будет, — заметил Шигаев.
— Слова твои верные, — согласился Пугачев. — Трудненько. А им тоже не легче. Даль вон какая, рукой не достанешь. Пока доберутся сюда, и весна, глядишь, придет.
— Ваше величество, враг уже не за горами, — сказал Тимофей.
— Аль еще что-нибудь есть? Давай, чего молчишь? — приказал Пугачев.
— Сегодня, а стало быть, это уже вчера, — принялся рассказывать Тимофей, — получили мы депешу из Самары от атамана Арапова. С нарочным прислана. В Самаре шли бои, и Арапов отступил. На помощь ему из-под Бузулука подоспел полковник Чулошников, но оба отряда не устояли, у них отбили и Алексеевский пригород под Самарой. Там, ваше величество, уже действуют войска генерал-майора Мансурова и легкие подвижные части полковника Гринева.
— Как понимать тебя, господин полковник, Мансуров расколошматил и Арапова и Чулошникова? Так?
— Не совсем, государь, — возразил Тимофей. — Те отряды еще действуют. Они просто не смогли выдержать большой натиск регулярных войск. У Арапова и Чулошникова совсем мало людей военных, а казаков и того меньше. Мужики там да горсточка работных людей с завода.
— Не пишут, сколько людей у обоих? — спросил Пугачев.
— Нет. Беда наша, ваше величество, в том, что мы не знаем, сколько у нас войска, нет у нас списков ни в полках, ни в сотнях, ни в отрядах. Надо бы завести их, ваше величество. И на командиров тоже. Чтобы людской состав был постоянным и менялся только по необходимости.
— И то, правда твоя. Ну как, Максим Григорьевич, ты смотришь?
— А я также считаю, государь, что в наших войсках порядку мало. Пока порядку у нас не будет, настоящего войска не будет. Учить и учить надо мужиков премудрости военной. Стыдно сказать, ваше величество, что многие из наших солдат ружья в руках не держали.
— Будем учить, — согласился Пугачев. — Это надобно, только потом, маленько погодя.
— Нет, государь, — возразил Шигаев. — Потом будет поздно, зараз надо браться.
— Недосуг мне, — сказал Пугачев с сожалением.
— Так ты, государь, если прикажешь, без тебя возьмемся, — сказал Шигаев. — Так я думаю, Тимофей Иванович?
— Верно, — согласился Тимофей.
— Ну что же, беритесь, коли так. А вернусь, к вам пристану.
— Снова уезжать собираетесь? — с беспокойством спросил Тимофей.
— Завтра прибудет Овчинников с яицким полком, с ним подамся навстречу атаману Арапову. Как думаешь, где сейчас Арапов, в какой крепости?
— Должно, в Бузулукской держится, — сказал Тимофей. — Нарочный сказывал, что ходят слухи, будто в Бузулук направляется князь Голицын. Там он должен встретиться с генералом Мансуровым.
— Надо поторапливаться, — сказал Пугачев, — чтоб в колечко не взяли Арапова. А в Оренбурге чего новенького? — спросил он Тимофея.
— Крепость все еще помалкивает. Было несколько вылазок, но мы их отбили.
— Государь, полковник Подуров во время одной такой вылазки чуть было в крепость не ворвался со своими казаками, — сказал Шигаев.
— Да ну? — одобрительно воскликнул Пугачев. — А ну, сказывай.
Тимофей вздохнул.
— Дорого мне это обошлось, государь, больше полусотни полегло. У Альметя тоже потери преизрядные, башкирские джигиты из его отряда на стены было поднялись, а их кипятком оттуда.
— Как быть, государь? — спросил Шигаев. — Генерал-губернатор выселяет из города голодающих: женщин, детишек, стариков. Иван Александрович Творогов в коллегии настаивал, чтобы никого не выпускать, пускай, мол, сидят там, губернатор скорее одумается.
— А ты как усматриваешь? — спросил Пугачев.
— Так что же, им, безвинным, погибать? — взволнованно сказал Шигаев.
— Вот так и дальше тяни, — одобрил Пугачев. — Коллегия коллегией, а тебя я оставил заместо себя. Ты — мой посланец, руководствуй, пока меня не будет. А ты, Тимофей Подуров, войсками под Оренбургом командуй. Смотри в оба, чтоб момент не пропустить, чтоб в спину нас не долбанули. — Пугачев помолчал. — А в Яицком городке, господа старшинство, все осталось как было: стоит кремль. Не удалось порушить. Ну, ничего, выручим Арапова, снова на Яицкий городок ударимся.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |