2. Советская историография

С первых лет Советской власти в центре внимания историков были проблемы экономической истории общества и истории народных масс. Уже вскоре после Октябрьской революции огромный интерес к историческому и революционному прошлому народа вызвал появление значительного числа работ по истории рабочего класса. Это были в большинстве своем популярные очерки. В истории складывания рабочего класса время до падения крепостного права выделялось в особый период, который рассматривался как время зарождения, начало формирования рабочего класса. Не делая различия между категориями работников в различных отраслях промышленности и не отмечая особенностей их положения, историки объединяли одним термином «крепостной рабочий» или «крепостной пролетариат» всех, кто трудился на заводах. Поэтому волнения на мануфактурах в дореформенное время рассматривались как полукрестьянские, не приобретшие еще характера пролетарской борьбы¹.

Несколько отличную интерпретацию истории зарождения рабочего класса в России дал М. Балабанов, стоявший на меньшевистских позициях. Он исходил из положения, выдвинутого еще легальными марксистами, о (перерастании крепостной мануфактуры в капиталистическую в связи с ростом в течение всего XVIII столетия числа свободных рабочих на предприятиях. По его мнению, законодательство балансировало между интересами заводчиков и дворян и «работало»в направлении обезземеливания крестьянства». Это вело к появлению в крепостной России «безземельного фабрично-заводского пролетариата», которому не хватало только личной свободы. Этот обезземеленный крестьянин проходил на заводе «выварку в фабричном котле», которая и вела к оформлению рабочего класса². Оценивая волнения на горных заводах как типично крестьянские, М. Балабанов утверждал, что в силу характера труда они несли в себе зачатки пролетарской борьбы³.

Последнее положение было развито в работе А. Гайсиновича, выдвинувшего тезис о якобы профессиональных требованиях постоянных рабочих на заводах, о большей сплоченности, организованности крепостных рабочих по сравнению с крестьянством, о «пробивавшейся струе классовой солидарности». В то же время автор постоянно подчеркивал «крестьянское лицо» рабочего класса дореформенного времени, считал рабочих в массе своей крепостными и называл Урал «цитаделью крепостного труда»⁴.

Как и большинство историков того времени, А.А. Савич включал приписное крестьянство в понятие «рабочие в крепостную эпоху», а их борьбу рассматривал как борьбу крестьянства против тяжелой эксплуатации на заводах. Он писал, что «о вольнонаемном труде той эпохи говорить не приходилось»⁵. А.А. Савич почти не привлек новых Документов по истории волнений 50—60-х гг. XVIII в. и повторил сведения, введенные в науку еще В.И. Семевским.

Следует заметить, что все названные работы выполнены на основе фактических данных, почерпнутых из монографий, статей и очерков, опубликованных еще до революции. Исключением является деятельность созданной в 1921 г. по инициативе Ю. Гессена и Г. Цихановича при Петроградском совете профсоюзов «Ученой комиссии по исследованию истории труда в России». Эта комиссия опубликовала двенадцать томов «Трудов», в которые вошли некоторые неизвестные архивные документы, например, отрывки из рукописи В.И. Крамаренкова, а также исследования М.И. Кулишера, А.Е. Преснякова, К.А. Пажитнова и Ю.И. Гессена⁶.

Среди исследований по истории возникновения рабочего класса на одно из первых мест следует поставить книги К.А. Пажитнова, который собрал и систематизировал значительный фактический материал о составе и численности рабочего населения, о продолжительности рабочего дня, размерах заработной платы, жилищно-бытовых условиях в период крепостного строя.

К.А. Пажитнов полагал, что история существования рабочего класса «охватывает промежуток времени более двух с половиной столетий, причем первые двести лет — от начала возникновения крупной промышленности до падения крепостного права в 1861 году — представляют собой период обязательного крепостного труда, когда рабочий класс формировался путем приписки государственных крестьян к фабрикам и заводам, покупки в собственность или из рекрутских наборов, а внутренние отношения между организаторами производства и рабочими руками определялись не свободным соглашением сторон, а односторонним распоряжением сверху». Он писал, что рабочий класс середины XVIII столетия только начинал формироваться, обособляясь от крестьянства, и существенно отличался от современного пролетариата⁷. Причину этого К.А. Пажитнов видел в том, что значительная часть работников продолжала заниматься сельским хозяйством, что на них еще тяготели оковы крепостного права. «Он (пролетариат. — А.О.) был еще — по терминологии К. Маркса — классом для других, но не классом для себя самого»⁸.

К.А. Пажитнов справедливо исходил из положения, что «рабочее население крупной промышленности было очень пестрым по своему составу и распадалось на целый ряд обособленных групп: приписные, мастеровые из частновладельческих и посессионных крестьян, рабочие казенных заводов, вольнонаемные. Однако такое деление спорно. Например, в число рабочих казенных заводов К.А. Пажитнов включает как приписных, так и мастеровых, выделяя их в самостоятельную группу только потому, что «здесь волнения были сравнительно редки». Он замечал, что «коллективные волнения среди второй группы работников начинаются гораздо позже, но чем далее, тем больше таких волнений»⁹. В движении крепостных рабочих К.А. Пажитнов отмечал некоторые зачатки организованности, однако в целом рассматривал волнения на заводах XVIII столетия как крестьянские.

Книга Ю.И. Гессена отразила интерес рабочего класса к своей истории. Написанная но заданию ЦК профсоюза горняков, она представляет собой сводку фактического материала, объяснить который автор намеревался во втором, оставшемся ненаписанным, томе. В первом томе изложение доведено до 1861 года. Самое ценное в книге — систематизация материала многочисленных публикаций, дополненных сведениями из рукописей В.И. Геннина, И.И. Веймарна, В.И. Крамаренкова¹⁰.

К началу 30-х гг. стало ясно, что без привлечения новых данных нельзя плодотворно вести изучение истории пролетариата. Это повлекло за собой создание в 1930 году специального журнала «История пролетариата СССР». Во вводной статье его первого номера А.М. Панкратова анализировала состояние изученности проблемы, подвергла критике работы М. Балабанова и других авторов и отметила, что «мы не имеем еще марксистски разработанного и полного исследования по истории пролетариата»¹¹.

Однако дело по-прежнему подвигалось медленно. По истории возникновения рабочего класса в журнале было опубликовано всего три статьи и некоторые другие материалы. Самым значительным достижением тех лет следует считать подготовку двухтомной библиографии по истории пролетариата¹².

Новый шаг в изучении возникновения пролетариата был сделан публикацией коллективного труда «Очерки пролетариата СССР». Главу о возникновении рабочего класса подготовила М.В. Нечкина, которая рассматривала предысторию рабочего класса исходя из того, что оформление пролетариата в класс относится лишь к XIX столетию. В «условиях экономики крепостной России сформировались кадры крепостных рабочих, насильственно прикрепленных к производственному процессу, и вместе с тем медленно, но неуклонно росло формирование вольнонаемного труда»¹³.

М.В. Нечкина впервые в нашей науке сформулировала тезис о том, что складывание рабочего класса шло по двум основным направлениям: через вольнонаемный труд и через крепостного работника, которого она считала пусть закрепощенным, но рабочим.

М.В. Нечкина писала далее, что до XVIII в. еще нельзя выделить рабочих. Даже те, кто работал в крупном производстве, составляли тогда «органическую часть крепостного крестьянства»¹⁴. По мысли М.В. Нечкиной, преобразования Петра I дали толчок созданию мануфактурного производства, которое вначале использует вольнонаемный труд, но после указов 1721 и 1736 гг. крепостничество стало преобладать на большинстве мануфактур. К этому времени, как полагает автор, уже складываются кадры потомственных рабочих, которые выдвигают в борьбе свои специфические рабочие требования. Правда, пишет М.В. Нечкина, «наличие таких отдельных случаев еще не меняет общей характеристики движения, ...являющегося по существу крестьянским»¹⁵.

Во второй половине XVIII в., как отмечала М.В. Нечкина, развитие дворянского предпринимательства повлекло за собой ограничение возможностей промышленника-купца, что в конечном счете привело к потере купцами права пользоваться крепостным трудом. «Укрепление дворянства на промышленно-предпринимательских позициях означало, конечно, значительное ухудшение и без того ужасного положения рабочих крепостной России. Оно означало укрепление в промышленности форм крепостнической эксплуатации, торжество внеэкономического принуждения»¹⁶. К концу XVIII — первой половине XIX в. М.В. Нечкина относила время кризиса феодальной формации, одним из показателей которого был рост удельного веса вольнонаемного труда и превращение посессионного права из двигателя промышленного развития в его тормоз. Она писала, что «к 1861 г. крепостной труд был ликвидирован на многих фабриках, только на горнозаводском Урале крепостной труд держался упорнее, чем где бы то ни было»¹⁷.

Хронологически продолжая исследования М.В. Нечкиной, А.М. Панкратова в своем очерке отмечала значительные пережитки крепостничества на горных заводах и после 1861 г.¹⁸

В «Очерках истории пролетариата СССР», таким образом, в основных чертах сложилась интересная и многообещающая концепция истории зарождения и формирования рабочего класса.

Одновременно в 30-е годы появился ряд популярных работ о жизни и борьбе русских рабочих в эпоху крепостничества, в которых много места отводилось описанию крупных волнений на Урале в середине XVIII в., однако авторы игнорировали особенности уральской промышленности в отношении состава рабочей силы и форм ее эксплуатации. В книге В.И. Нечаева и предисловии С. Кравцова к брошюре А.В. Предтеченского подчеркивались пролетарские моменты в волнениях на Урале. В.И. Нечаев, например, рассматривал уральского работника одновременно и как рабочего и как крестьянина и утверждал, что «движения эти можно назвать рабоче-крестьянскими». Некоторые авторы (В.И. Нечаев и М.Н. Покровский) увидели в классовой борьбе второй половины XVIII в. будущую «смычку между рабочими и крестьянами»¹⁹, «прообраз союза пролетариата и крестьянства»²⁰.

В 1940 г. была опубликована монография А.Г. Рашина. Как справедливо заметил в предисловии академик С.Г. Струмилин, автор использовал огромный фактический материал, который оставил без «каких-либо далеко идущих обобщений»²¹. А.Г. Рашин оперирует в основном статистическими данными и решает вопрос лишь в плане «больше — меньше», «падает — увеличивается». Это, несомненно, важный аспект изучения истории формирования пролетариата. Однако статистические данные сами по себе не позволяют квалифицированно говорить о характере процесса, месте и значении в нем различных категорий и групп работников.

Историю формирования рабочего класса автор разделил на две эпохи — крепостническую и капиталистическую (после 1861 г.) Он показал, что при крепостничестве в различных формах проявляется «неоднородность рабочего состава». «Так, в частности, укажем, — пишет он, — на отрасли промышленности с резким преобладанием вольнонаемного труда, например, хлопчатобумажную, и на горнозаводскую промышленность, в которой почти исключительно применялся крепостной труд»²². Это замечание А.Г. Рашина крайне ценно, так как оно подтверждено изучением огромного статистического материала.

Наряду с исследованиями по истории рабочего класса рассказу о месте, характере и значении волнений на Урале 50—60-х гг. XVIII в., о характере труда на уральских заводах определенное место уделялось в изданиях по истории металлургии, вышедших до Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.

В книге С.П. Сигова ярко прозвучала мысль о роли заводов Центра в становлении металлургии Урала, что, по мнению автора, вместе с благоприятными географическими условиями и активной деятельностью правительства являлось основой возникновения крупной уральской промышленности. С.П. Сигов считал, что развитие производительных сил Урала идет в форме крепостной мануфактуры и объяснял это характером социально-экономического строя России в XVIII в. Конец 60-х гг. XVIII в. он определил как начало застоя в промышленности Урала и связывал это прежде всего с «естественным завершением процесса заводского строительства на всей территории региона»²³. Специально не исследуя волнения 50—60-х гг. XVIII в., он заметил, что они были вызваны тем, что «интенсивность процесса закрепощения достигла своего максимума», что вело к «стиранию грани между положением приписных и крепостных крестьян»²⁴.

С наибольшей полнотой изучил, где, почему и при каких обстоятельствах шло строительство металлургических заводов в России XVII—XVIII столетий, П.Г. Любомиров. В заводском строительстве он выделял 50—60-е гг. XVIII в. как период наиболее бурного роста предприятий, за которым последовал спад. Этот спад П.Г. Любомиров связывал с прекращением приписки крестьян к заводам, с необходимостью регламентировать труд приписных после волнений 50—60-х гг., с неизменностью цен на металлургическую продукцию, с прекращением горной свободы, с увеличением обложений предприятий в пользу государства, со сравнительно неблагоприятной конъюнктурой на мировом рынке, наконец, с беспрерывными волнениями приписных крестьян²⁵.

Касаясь вопроса о рабочей силе на мануфактурах, П.Г. Любомиров писал, что «нечего говорить о тесной спайке с предприятием посессионных рабочих в металлургии, суконном производстве, но нужно подчеркнуть появление и нарастание постоянного состава из вольнонаемных в разных отраслях текстильной промышленности, в том числе и в суконной, стекольной, писчебумажной и др. Иначе говоря, мы присутствуем при рождении рабочего класса в крупном производстве»²⁶. На прямую связь подъема уральской металлургии в середине XVIII в. с волнениями на заводах обратил внимание в «Истории металлургии Урала» Д.А. Кашинцев. Он называл 50—60-е гг. XVIII в. «зрелым периодом», «наиболее интенсивным этапом заводского строительства». Выясняя причины этого подъема, Д.А. Кашинцев писал: «...при неизменном техническом уровне повышение продукции могло происходить только за счет громадного увеличения кадров рабочих и резкого повышения их эксплуатации». Аргументируя это положение, он отмечает, что с 1741—1743 гг. по 1762 г. число приписных выросло на 55 тыс., т. е. более чем на 60%. А это создало такое напряжение с кадрами, «которое не могло не закончиться массовым возмущением»²⁷. Что же касается участия отдельных категорий работников в волнениях, то о них Д.А. Кашинцев говорит очень кратко, отмечая «лояльность к царскому режиму» мастеровых и подчеркивая решимость работных людей идти «на самые активные и разрушительные действия»²⁸.

В послевоенный период изучение истории волнений на заводах Урала в середине XVIII в. было ознаменовано выходом целого ряда отдельных статей, разделов монографий, обобщающих трудов. В то время в нашей историографии значительное внимание было приковано к разработке спорных и дискуссионных проблем, связанных с переходом России от феодализма к капитализму. Генезис капитализма, промышленный переворот, первоначальное накопление, характер мануфактуры, периодизация истории феодализма и капитализма в России, проблема расслоения крестьянства и другие — таков далеко не полный перечень вопросов, подвергшихся серьезному и основательному обсуждению.

Изучение работ историков о волнениях середины XVIII в. на Урале показало, что понять и объяснить оценку этих событий специалистами можно лишь в контексте их взглядов на перечисленные выше спорные проблемы истории нашей страны в период позднего феодализма. Это, в свою очередь, заставило обратиться в данном историографическом очерке к разбору ряда обобщающих трудов и дискуссионных статей и монографий, лишь косвенно связанных с конкретным исследованием волнений на Урале, но во многом определяющих уровень и характер оценок этого движения. Из огромной массы дискуссионного материала по вопросам обобщающего характера в данной работе акцент сделан на исследованиях по генезису капитализма, истории формирования рабочего класса, истории металлургии, истории классовой борьбы.

Не имея возможности последовательно разобрать ход, проблематику и основные положения этих дискуссий, — что само по себе может быть темой нескольких специальных исследований, — ограничимся разбором отдельных, на наш взгляд, наиболее принципиально важных публикаций, определявших направление и характер изучения различных сторон истории России в связи с переходом от феодализма к капитализму.

Начало до сих пор еще не законченному спору о генезисе капитализма в России положила статья Н.Л. Рубинштейна, опубликованная в 1946 г. Автор ее считал, что капиталистический уклад в России существовал с середины XVIII в. Исходя из общепринятой тогда посылки о начале формирования уклада «примерно с XVII века», он относил к этому времени лишь начало процесса складывания капиталистического уклада²⁹. Следуя указаниям В.И. Ленина, Н.Л. Рубинштейн видел истоки русского капитализма в крестьянском кустарном промысле, рассматривая мануфактуру как промежуточное звено между мелким товарным производством и крупной машинной индустрией. Он показал, что крепостная мануфактура была не родоначальницей капитализма, как утверждали некоторые буржуазные историки, а лишь придатком к помещичьему крепостному хозяйству³⁰.

В ответ на статью Н.Л. Рубинштейна последовал целый ряд дискуссий по кардинальным проблемам истории России позднего феодализма. Передовая статья ноябрьского номера журнала «Вопросы истории» за 1949 г. выдвинула задачу связать изучение генезиса капитализма с зарождением рабочего класса в России. При этом указывалось, что «восстания заводских рабочих XVIII в. должны привлечь к себе не меньшее внимание исследователей, чем крестьянские движения»³¹. Постановка такой задачи наложила определенный отпечаток на оценку характера классовой борьбы этого периода в последующих трудах историков.

Тенденция всячески подчеркнуть «предпролетарский» характер требований рабочих характерна для монографии Б.Б. Кафенгауза, написанной на основе материалов фонда заводовладельцев Демидовых.

Автору удалось подробнейшим образом проследить роль крестьянских промыслов Урала и металлургии Центра, а также активные мероприятия государственной власти, приведшие к возникновению уральской промышленности. Б.Б. Кафенгауз тщательно изучил динамику строительства предприятий, формирование рабочих кадров, организацию управления хозяйством, производство и сбыт продукции. Вкладом автора в науку следует признать его вывод о том, что «создание крупной уральской промышленности явилось таким же крупным этапом на пути дальнейшего развития уже заложенных в предшествующей русской жизни начал, как и другие петровские преобразования», что демидовское хозяйство к концу столетия обнаруживает признаки одворянивания³².

В вопросе о формировании рабочего класса страны Б.Б. Кафенгауз выделял как господствующую тенденцию к закрепощению труда на заводах Демидовых в XVIII в. Вместе с тем он подчеркивал значение мануфактуры в подготовке квалифицированных кадров рабочих и ее влияние на социально-экономическое развитие страны.

Изучению волнений на уральских заводах Б.Б. Кафенгауз уделил сравнительно мало внимания. Основываясь лишь на материалах личного фонда Демидовых, он исследовал ход классовой борьбы только на Невьянских и Тагильских заводах. Волнения на Урале в середине XVIII в. Б.Б. Кафенгауз рассматривал как ответ на стремление правительства и заводчиков полностью закрепостить рабочих³³. Считая движение крестьянским, он отмечал некоторые черты, отличавшие борьбу мастеровых и работных людей от борьбы крепостного крестьянства, например требование повышения оплаты труда, игнорируя при этом, что подавляющее большинство демидовских работников — посессионные крестьяне, боровшиеся за сокращение заводской барщины.

Заметный след в историографии генезиса капитализма и формирования пролетариата оставила книга академика С.Г. Струмилина «История черной металлургии СССР». В монографии содержится огромный фактический материал, объясняющий становление горной промышленности, динамику металлургического производства, нормы прибыли, темпы накопления и т. д. Однако теоретические положения автора о капиталистическом характере русской мануфактуры, о широком распространении вольнонаемного труда, «раннем» генезисе капитализма в России встретили обоснованные возражения большинства историков, занимающихся этими проблемами.

Отметив, что характерной особенностью России XVII—XVIII вв. являлось сильно развитое крепостное право, С.Г. Струмилин тем не менее считал наличие крепостнических моментов в русской мануфактуре «своеобразием формы, а не содержания». Он утверждал, что мануфактура — всегда капиталистическое предприятие, независимо от того, существует ли она в буржуазной Англии или в крепостной России, на Урале или в Центре страны, в тяжелой или легкой промышленности. С.Г. Струмилин считал возможным говорить о преобладании вольнонаемного труда на заводах Урала уже в XVIII в., «что не только в петровскую эпоху, но и позже, вплоть до середины XVIII в., наемный труд на русской мануфактуре употреблялся отнюдь не случайно, а систематически и в больших масштабах», что «преобладание вольнонаемного труда в общей его массе и во второй половине XVIII в., так же как и в первой, как явление систематическое и общее, а не случайное и спорадическое, убедительно свидетельствует о наличии здесь всех признаков капитализма в русской промышленности того времени» (выделено С.Г. Струмилиным. — А.О.)³⁴. Специально не занимаясь исследованием истории волнений на заводах Урала, С.Г. Струмилин тем не менее заметил (без достаточных на то оснований), что «особенной остроты и упорства достигали при этом волнения крепостных, приобретаемых заводчиками к своим заводам»³⁵. В этих волнениях он видел открытый вызов господствующему классу, который прекратил приписку и запретил в 1762 г. покупку крестьян к заводам, осознав это предупреждение.

Таким образом, С.Г. Струмилин оценивал уральскую металлургическую мануфактуру как капиталистическую и считал, что капитализм, а вместе с ним и рабочий класс зарождаются с первой четверти XVIII столетия, обнаруживая рост и усиление на протяжении всего XVIII — первой половины XIX в.

Положения академика С.Г. Струмилина относительно неуклонного роста наемного труда в XVIII столетии и вытеснения им труда подневольного легли в основу книги уральского историка В.Я. Кривоногова, который поставил своей целью «исследовать формы применения вольнонаемного труда», «проследить постепенный рост в XVIII в. количества заводов, основанных на наемном труде», доказать, что уральская металлургия развивалась в ранний период «под воздействием общих закономерностей генезиса капиталистических отношений»³⁶.

Понимая невозможность отрицать роль крепостного права в развитии Урала, В.Я. Кривоногов нашел компромиссное решение: он признал крепостничество решающим фактором, выдвинувшим русскую металлургию мануфактурного периода в XVIII в. на первое место в мире. В то же время В.Я. Кривоногов подчеркнул, что на Урале, особенно в 50—60-е гг. XVIII в., шла борьба между капиталистической и крепостной мануфактурой.

В.Я. Кривоногов считал, что уральская промышленность возникла на основе крестьянского металлургического промысла в форме капиталистической мануфактуры. Однако процесс развития капитализма на Урале был заторможен вмешательством крепостнического государства, которое ввело систему монополий и привилегий. Ограниченные возможности Урала в свободной рабочей силе привели государство и промышленников к покупке крестьян или приписке их к заводам. Но и эти меры все-таки не обеспечивали заводы необходимой рабочей силой; предприниматели вынуждены широко привлекать вольнонаемных работников.

Рост числа заводов привел, в свою очередь, к разрыву между спросом и предложением на наемную рабочую силу. В этих условиях заводчики переманивали мастеровых, что вылилось в прикрепление их навечно к заводам в 30—50-е гг. XVIII в. Однако и после этих указов беглые, беспаспортные, часть приписных и т. д. продолжали участвовать в работах по вольному найму через систему подрядов, по мнению В.Я. Кривоногова, носившей капиталистический характер³⁷. Исследование применения труда по вольному найму через подряды и частный рудный промысел является, как это уже отмечалось в исторической литературе, интересным достижением автора. Однако представляется, что и это явление следует рассматривать в общем контексте исторического процесса, не преувеличивая уровень и капиталистический характер подобных форм найма.

Среди работ по истории металлургии в России XVIII в., послевоенного периода первое место бесспорно занимают основанные на огромном фактическом материале многих архивохранилищ страны монографии и статьи Н.И. Павленко.

Как и все советские историки, Н.И. Павленко исходит из ленинского положения об «оригинальном строе» русской металлургической промышленности. Его монография «Развитие металлургической промышленности России в первой половине XVIII в.» посвящена русской металлургии первой половины XVIII столетия, которую автор изучал в плане промышленной политики и управления. Н.И. Павленко тщательно проанализировал процесс формирования рабочих кадров на металлургических предприятиях и убедительно показал, как возникшая металлургия Урала «поглотила» в первые десятилетия своего существования контингенты вольнонаемных и перешла к широкому использованию труда подневольных рабочих как в частной, так и в казенной промышленности³⁸. Все это привело Н.И. Павленко к выводу, что «господство принудительного труда полностью лишало казенные мануфактуры капиталистического характера». Более сложной «смешанной», сочетавшей в разных вариантах и соотношениях элементы феодальных и капиталистических отношений, он считал структуру частновладельческих мануфактур, постоянно подчеркивая преобладание на них принудительного труда³⁹.

Однако в работе недостаточно полно показаны место, роль и значение работников уральских заводов в процессе складывания рабочего класса в России. Это во многом определило неполноту главы о классовой борьбе на металлургических заводах. Автор справедливо указал, что имеющийся у него материал «освещает преимущественно борьбу горнозаводских крестьян (приписных и купленных) и в меньшей степени борьбу рабочих». В отношении последней он высказал лишь «предварительные суждения». Н.И. Павленко считал, например, что «двойственное положение рабочих мануфактур принудило их использовать одновременно и антифеодальные формы борьбы и новые приемы протеста, свойственные капиталистическим отношениям». Так, некоторая переоценка допускалась автором в характеристике требований приписных крестьян: «Если объектом борьбы крепостных было уменьшение феодальных повинностей, то в требованиях приписных крестьян нередко встречаются пункты об увеличении заработной платы»⁴⁰.

В другой монографии Н.И. Павленко ставит свой целью изучение «истории складывания отдельных промышленных хозяйств, темпы строительства предприятий, происхождение заводовладельцев и накопленных у них капиталов, а также эволюцию промышленников, приобретение «подлородными» купцами дворянских чинов»⁴¹. Монография внесла значительный вклад в исследование условий и особенностей формирования буржуазии, генезиса капитализма, особенностей русского абсолютизма и других общих проблем истории России позднего феодализма.

В данной книге Н.И. Павленко нет разделов о рабочей силе на металлургических заводах XVIII в., но для изучения истории возникновения пролетариата значительный интерес представляет подробный разбор зарождения и эволюции русской буржуазии. Автор убедительно доказал, что процесс одворянивания русской буржуазии был обратной стороной закрепощения труда на заводах металлургической промышленности. Исследование Н.И. Павленко представляет также огромный интерес и в плане изучения истории отдельных предприятий и заводских комплексов, темпов развития металлургии за столетие, причем 50—60-е гг. явно выделяются. Наконец, монография содержит историографический очерк, в котором подробнейшим образом рассматривается развитие исторической мысли XVIII—XX столетий о металлургии России XVIII в.

Наряду с работами по истории металлургической промышленности в послевоенные годы был подготовлен ряд монографий и обобщающих трудов по проблеме генезиса капитализма, истории формирования пролетариата в России, классовой борьбе на мануфактурах. Многие из этих исследований важны для изучения волнений на Урале в середине XVIII в.

В 1955 г. на X Международном конгрессе исторических наук в Риме был заслушан доклад академика Н.М. Дружинина «Генезис капитализма в России», который подвел итог изучения советскими историками этой важнейшей для понимания общественно-исторического процесса проблемы. Доклад оказал значительное влияние на всю последующую историографию, поэтому необходимо рассмотреть его основные положения.

Начало генезиса капитализма Н.М. Дружинин относил к XVII в., когда начался, по его мнению, хотя и в замедленной форме, процесс первоначального накопления капитала, подготовленный значительным развитием производства, которого достигла Россия в предшествующее столетие⁴². Одной из особенностей первоначального накопления в нашей стране Н.М. Дружинин считал его «заторможенность», когда рост товарного производства, промышленного и сельскохозяйственного предпринимательства «долгое время опережал расширение рынка рабочей силы». Это повлекло за собой значительное привлечение феодально-зависимого, крепостного труда⁴³. Россия, по мнению Н.М. Дружинина, «начала приобщаться к капиталистическому производству, не успевши изжить сравнительно низких форм рабского и барщинного труда». Результатом такого двойственного положения было не только взаимное переплетение старых и новых производственных отношений, но и до известного момента — одновременное развитие тех и других⁴⁴. Так как возникновение капиталистических отношений Н.М. Дружинин относил к XVII столетию, то к этому же времени он приурочивал и начало процесса формирования русского предпролетариата из числа крестьян-отходников и крепостных, вступавших в свободный договор с капиталистом⁴⁵.

«Замедленность» процесса первоначального накопления привела к тому, что в первой четверти XVIII столетия проблема накопления капиталов была более или менее разрешена с помощью «казенной инициативы, правительственных субсидий и образования промышленных компаний»⁴⁶. Однако развитие промышленности натолкнулось на «кризис рабочей силы», поэтому государство и предприниматели пошли по пути широкого применения подневольного труда, что повлекло за собой «феодализацию» промышленных предприятий страны. Русская мануфактура XVIII столетия по сравнению с передовыми западноевропейскими странами, по мнению Н.М. Дружинина, носила «самобытный» характер: ее производительные силы были на уровне, соответствующем капиталистическому развитию, а производственные отношения были частью феодальной системы. Ростки капитализма не погибли, а были и в данном случае использованы и приспособлены феодальной системой⁴⁷.

Н.М. Дружинин считал, что перелом в сторону расширения труда по вольному найму произошел в середине XVIII в., однако связывал его в первую очередь с изменением рыночной конъюнктуры и ростом «экономического давления со стороны помещиков, купцов и дворянского государства» и лишь потом — с началом необратимого процесса перерастания мелкотоварного производства в капиталистическое⁴⁸. Возникшие во второй половине XVIII в. капиталистические мануфактуры стали ядром формировавшегося капиталистического уклада.

Таким образом, у Н.М. Дружинина можно выделить как бы две линии в генезисе капитализма в промышленности. Первая: ростки капитализма, появившиеся в XVII в., деформируются под влиянием феодальной системы особенно в первой половине XVIII в., а затем в изменившихся условиях второй половины столетия претерпевают процесс новой деформации, но уже в плане капиталистического развития. Вторая: возникновение капиталистических предприятий с середины XVIII в. на основе развитого мелкотоварного производства. Сложившийся к 60—70-м гг. XVIII столетия капиталистический уклад вступает в результате дальнейшего развития в конфликт с феодальной действительностью, что приводит впоследствии к падению крепостного права в России.

Такова в общих чертах точка зрения Н.М. Дружинина. Ее основные положения наложили определенный отпечаток на всю последующую литературу по истории России позднего феодализма, в том числе и на исследования по истории формирования пролетариата и истории волнений на заводах Урала в середине XVIII в.

Своеобразным подведением итогов работы советских историков в области изучения истории зарождения рабочего класса нашей страны стала посмертно изданная монография академика А.М. Панкратовой «Формирование пролетариата в России», в основу которой легли принципы, сформулированные ею в статье «О роли товарного производства при переходе от феодализма к капитализму» (эта статья комиссией по изданию ее трудов совершенно справедливо была включена в приложение к монографии). А.М. Панкратова считала, что наличие простого товарного производства в феодальном обществе не ведет автоматически к перерастанию его в капиталистическое товарное производство. «Капитализм возникает не из саморазвития товарного производства, а на определенной ступени развития общества, означавшей значительный рост производительности труда, смену форм собственности, возникновение новой ее формы»⁴⁹.

А.М. Панкратова полагала, что в феодальной России издавна существовало простое товарное производство, которое подготовило почву для зарождения предпосылок перехода к капитализму. Начало этого перехода А.М. Панкратова относила к XVII в., когда начинает складываться всероссийский рынок, когда крестьянские промыслы, простая кооперация, вотчинная и казенная мануфактура, город, ремесло подготовили значительное по тем временам число обученных рабочих кадров. Иными словами, в это время создается возможность при благоприятных условиях (курсив мой. — А.О.) перерастания мелкотоварного производства в мануфактуру. Таких благоприятных условий в России XVII — первой половины XVIII в. не было: крепостное право определяло всю жизнь страны. Отсюда активное вмешательство государственной власти в «мануфактурное строительство». Государство, приспосабливаясь к новым отношениям, полагала А.М. Панкратова, перенимало мануфактуру как форму организации производства⁵⁰. Правительство пыталось привлечь крупный капитал в промышленность, но, с одной стороны, его явно недоставало в стране, с другой — рынок свободной рабочей силы был крайне узок. В условиях господства крепостничества возникшее мануфактурное производство быстро поглотило кадры наемного труда и дальнейшее развитие русской промышленности шло в основном на принудительном труде. Более того, те очаги вольнонаемного труда, которые подготовил XVII в. и которые использовались в петровское время, были в конечном итоге подавлены крепостничеством. Русская мануфактура XVIII в. развивалась прежде всего как мануфактура вотчинная, казенная, посессионная. При этом А.М. Панкратова справедливо отмечала, что на отдельных мануфактурах в течение всего XVIII в. использовался наемный труд, что существовала купеческая мануфактура.

А.М. Панкратова исходила из ленинского тезиса о том, что в вопросе о развитии капитализма едва ли не наибольшее значение имеет степень распространения наемного труда. В результате исследования она пришла к выводу, что «если превращение мелкого производителя в товаропроизводителя происходило в России в широких масштабах в XVII и первой половине XVIII в. (зачатки этого процесса были и раньше), то переход от простого товарного производства к капиталистическому, т. е. превращение рабочей силы в товар, мы наблюдаем как систему производственных отношений не ранее второй половины XVIII и особенно первой половины XIX в.»⁵¹. Она считала, что «ни в XVII, ни даже в XVIII в., за исключением двух-трех последних его десятилетий, не может быть речи ни о капитализме, ни о пролетариате в марксистском понимании»⁵². По ее мнению, мануфактура независимо от типа и характера «ускоряла дифференциацию мелких производителей города и деревни и приближала разложение крестьянства как широкой основы формирования будущего пролетариата»;, она способствовала подготовке обученных рабочих кадров, без чего невозможно было бы бурное развитие пролетариата в условиях фабричного производства⁵³.

К сожалению, выводы А.М. Панкратовой в отношении XVIII в. основаны на изучении материалов только одной отрасли промышленности — металлургии. Особенности развития этой отрасли (необходимость крупных запасов леса, руды, воды; огромные контингенты работников и т. д.), с одной стороны, позволяют более внешне наглядно проследить процесс формирования рабочего класса, но, с другой стороны, эти особенности затрудняют понимание проблемы генезиса рабочего класса в целом, так как он объясняется на примере лишь одной отрасли промышленности, да еще такой специфической, как горно-металлургическая. Это тем более важно иметь в виду (как сама Н.М. Панкратова убедительно показала), что, хотя создание на Урале горно-металлургической базы и одного из важнейших центров предпролетариата имело огромное историческое значение, крепостной характер уральской промышленности надолго затормозил создание действительно капиталистических отношений и образование промышленного пролетариата⁵⁴.

Из концепций, изложенных в докладе Н.М. Дружинина и в монографии А.М. Панкратовой, как правило, исходили историки, изучавшие историю волнений на Урале в середине XVIII в.⁵⁵ В то же время исследования волнений давали новый материал для разработки общих концепций.

Новый толчок изучению проблем, связанных с генезисом капитализма (В России, дала проходившая в июне 1965 г. в Москве Всесоюзная дискуссия. Участники дискуссии обсудили доклад «Переход от феодализма к капитализму», подготовленный группой историков под руководством Н.И. Павленко.

Авторы доклада исходили из положения о том, что в XVII в. и особенно в XVIII в. феодально-крепостнический строй переживает пору своего расцвета⁵⁶. Качественное отличие России XVII в. от России XVI и предшествующих столетий они видели в достижении такого уровня мелкотоварного производства, когда в отдельных отраслях начинает возникать крупное производство. Однако в условиях острого военного соперничества русское правительство вынуждено заводить современную промышленность, «подстегивая естественный ход экономического развития». «Формирование мануфактурного производства и классов, его обслуживающих, на протяжении XVII—XVIII вв. шло в зависимости от феодально-крепостнической системы, поглощавшей возникавшие ростки капиталистических отношений»⁵⁷. Темпы заводского строительства опережали темпы формирования наемной рабочей силы; их недостаток был преодолен с помощью крепостного труда; «крепостное право захлестнуло применение вольнонаемного труда в промышленности»⁵⁸.

Период с конца XV в. до второй половины XVIII в. авторы доклада рассматривали как время «прогрессирующего феодализма», когда «спорадически возникавшие очаги капиталистических отношений не были устойчивыми, не составляли системы капиталистических отношений». Начало формирования капиталистического уклада и разложения феодализма они относили к 60-м гг. XVIII в.⁵⁹

Что касается народных выступлений XVII—XVIII вв., то авторы доклада полагали, что для этого времени нет оснований выделять принципиально новый этап в истории классовой борьбы крестьянства, хотя «наличие развитой имущественной дифференциации, а в XVIII в. и спорадических ростков социального расслоения, безусловно, сообщало окраску антикрепостническому движению, но они отнюдь не определяли его общий характер и силу»⁶⁰.

Историки, разделявшие мнение о том, что «капиталистическому укладу, сложившемуся во второй половине XVIII в., предшествовал особый период зарождения и становления буржуазных отношений в форме процесса, подготовившего формирование уклада в условиях обозначившегося постепенного разложения феодально-крепостнической системы», выступили со специальной статьей⁶¹.

Концепция авторов статьи может быть сформулирована следующим образом. В XVII в. начинается процесс зарождения капиталистических отношений в форме простой капиталистической кооперации, а также в форме мануфактуры. К этому же времени относится начало складывания рынка рабочей силы. Сходные явления отмечаются и в деревне. Все это говорит о начавшемся процессе первоначального накопления, о складывании всероссийского рынка, о том, что идет формирование отдельных сторон капиталистического уклада. Время до 60-х гг. XVIII в., т. е. до появления капиталистического уклада, характеризуется как период его формирования, когда одновременно просматриваются и тенденции к разложению феодального строя и становление буржуазных отношений. Однако новые явления лишь с трудом пробивали себе дорогу в толще господствовавшей феодальной системы, крепостничество часто деформировало и искажало их.

Перечисленные положения дают, по мнению авторов статьи, основание говорить об изменениях форм и содержания классовой борьбы в XVII—XVIII вв. «Генезис буржуазного способа производства привел к тому, что в классовую борьбу трудящихся против феодального гнета постепенно вливалась новая струя — борьба зарождающегося пролетариата против молодой буржуазии»⁶². Исходя из этого положения некоторые историки, в том числе и в целом ряде исследований по истории волнений 50—60-х гг. XVIII в. на заводах Урала, ведут поиски новых, пролетарских, черт в волнениях XVII—XVIII вв.

Следует заметить, что авторы как доклада, так и «статьи пятерых», а также историки, выступившие в дискуссии, к сожалению, практически обошли вниманием вопрос о формировании рабочего класса в России.

В последние годы дискуссия о переходе России от феодализма к капитализму продолжалась на страницах исторических журналов и монографий⁶³.

Общие концепции и споры вокруг проблемы генезиса капитализма в России оказали значительное влияние на изучение истории волнений 50—60-х гг. XVIII в. Выводы многочисленных статей и разделов монографий, в которых изучается история волнений на Урале в середине XVIII в., во многом зависели от того, как их авторы оценивали процесс генезиса капитализма в России. Те из них, кто разделял тезис о раннем генезисе феодализма, подчеркивали черты, присущие классовой борьбе зарождающегося рабочего класса. Другая часть исследователей — сторонники позднего генезиса капитализма — подчеркивала, что нет принципиально нового в борьбе уральского горнозаводского населения в сравнении с волнениями крестьян и посадских людей, характерными для феодализма, отмечая особенности волнений на заводах, объясняющиеся спецификой организации мануфактурного производства. Конечно, при этом следует помнить, что само изучение волнений середины XVIII в., в свою очередь, давало новый конкретный материал для разработки общих концепций.

В послевоенные годы исследованием волнений на заводах Урала в середине XVIII в. наряду с историками Москвы и Ленинграда много занимались исследователи Свердловска, Перми, Шадринска, Ижевска⁶⁴.

Среди многочисленных работ по этой тематике следует выделить статьи П.А. Вагиной об Авзяно-Петровских заводах⁶⁵, впервые в нашей историографии предпринявшей исследование, исходя из специфики каждого предприятия (оборудование, обеспеченность рабочей силой, условия работы и т. п.), что позволило ей показать зависимость от этой специфики характера, форм и направленности движения каждой категории приписного крестьянства и мастеровых и работных людей. Подобным же образом подошел к исследованию волнений крестьян Зауралья (быв. Шадринский и Краснослободский уезды), приписанных к Кыштымским и Авзяно-Петровским заводам, А.А. Кондратенков⁶⁶. Волнения на Камских заводах Шувалова основательно исследованы А.А. Александровым и В.Л. Сергеевым⁶⁷. Сысертским заводам посвящена статья В.И. Калюжного⁶⁸. История классовой борьбы на Невьянских и Нижне-Тагильских заводах разобрана в книге Б.Б. Кафенгауза и статье А.С. Черкасовой⁶⁹, высказавшей мнение, что причины волнений следует искать в ответе горнозаводского населения на проведение очередной ревизии. Ряд новых материалов по истории волнений на Юговских заводах Чернышева обнаружил в Пермском архиве С.М. Томсинский, еще раз показавший, что к крестьянским движениям даже в пределах одного десятилетия «не следует подходить огульно, ибо каждое выступление крестьян против эксплуататоров при известных общих чертах имело свои особые черты, достойные самого глубокого изучения»⁷⁰.

Причины, вызвавшие выступления на Урале в середине XVIII в., разбирает Н.И. Павленко, который видит их в «увеличении контингента приписных крестьян, установлении режима хищнической эксплуатации и повышении размера оброчной подати». «Первые два обстоятельства, — пишет он, — были тесно связаны с передачей казенных заводов в частные руки, с предоставлением льгот дворянам-предпринимателям. Само собой разумеется, что эти явления были вызваны начавшимся разложением феодальной системы и формированием капиталистического уклада»⁷¹.

Н.И. Сергеева убедительно показала, что нет оснований «говорить о выработке особой рабочей идеологии и об особых рабочих требованиях наемных работников Южного Урала»⁷².

Среди работ, авторы которых изучали волнения на заводах Урала в середине XVIII в. в целом, в первую очередь следует назвать монографию В.В. Мавродина «Крестьянская война в России 1773—1775 гг.» и опубликованный им в 1964 г. курс лекций по истории общественной мысли и классовой борьбы в третьей четверти XVIII в.

Первый том монографии В.В. Мавродина содержит обобщающий очерк истории крупнейших волнений на русских мануфактурах накануне Крестьянской войны под руководством Е.И. Пугачева, в основу которого положены исследования русских и советских авторов, изучавших эту проблему.

В.В. Мавродин считает одной из особенностей классовой борьбы на мануфактурах во второй половине XVIII в. «переплетение форм капиталистической и феодальной эксплуатации». Он исходит из посылки, что мастеровые и работные люди середины XVIII столетия были «одной из групп пролетариата, «пролетариата феодальных времен», о котором говорил К. Маркс»⁷³. В.В. Мавродин присоединился, правда с оговорками, к тем историкам (Б.Б. Кафенгауз, С. Кривцов, Ю.И. Гессен и др.), которые отмечали новые черты в борьбе мастеровых и работных людей, свойственные зарождающемуся пролетариату. «Классовая борьба мастеровых и работных людей, т. е. постоянных, кадровых, квалифицированных рабочих, — пишет В.В. Мавродин, — вливаясь ручьем в общий поток классовой борьбы крепостного крестьянства России, принимает формы, несколько отличные от типичных проявлений крестьянского антифеодального движения»⁷⁴. Эти отличия, по его мнению, выражались в выдвижении этими категориями работников профессиональных требований, в большей сплоченности, настойчивости, упорстве, организованности пусть еще в самых начальных формах⁷⁵.

Как видим, В.В. Мавродин обратил основное внимание на поиски новых черт в движении мастеровых и работных людей, поставив возникновение этих черт в прямую связь с размерами и особенностями производства.

Если с выводами В.В. Мавродина о характере участия мастеровых и работных людей в волнениях можно спорить, то в отношении наемных работников и приписных крестьян монография содержит много точных и верных оценок. Так, В.В. Мавродин считает, что «наемные рабочие не были наиболее революционной силой среди всех групп непосредственных производителей, занятых в промышленности», что «они не вносили никаких новых качеств и форм, отличных от тех, которые характеризуют классовую борьбу работавших принудительно», типично крестьянскими характеризует он волнения приписного люда⁷⁶.

Ценный вклад в изучение вопросов, связанных с волнениями на заводах Урала в середине XVIII в., внесла работа В.Н. Бернадского, представляющая собой фрагменты из оставшейся незаконченной монографии.

В.Н. Бернадский полагал, что в России того времени проходил «одновременно и рост крепостнических отношений и развитие капиталистических», что нашло свое отражение «в некотором росте сельскохозяйственного производства, значительных успехах легкой промышленности и небывалом подъеме черной металлургии»⁷⁷. Он писал, что в середине XVIII в. начался процесс перерастания крестьянского мелкого товарного производства в крупное, прежде всего в ряде отраслей легкой промышленности, где ширилось использование вольнонаемного труда. В отличие от легкой промышленности металлургия развивалась в основном за счет широкого привлечения принудительного труда купленных, переведенных на заводы и приписных крестьян⁷⁸.

В.Н. Бернадский исследовал движение только приписного крестьянства, опираясь в основном на опубликованные источники и работы предшественников. Это не помешало ему сделать ряд ценных наблюдений относительно связи классовой борьбы крестьян с появлением указа 1767 г. о запрещении подавать челобитные, об особенностях челобитных по сравнению с наказами в Уложенную комиссию, о крестьянском характере требований приписных и т. п. Волнения приписных к заводам Урала в 50—60-е гг. XVIII в. В.Н. Бернадский определял как типично крестьянские, хотя и имеющие ряд новых черт, присущих борьбе крестьянства в период начинающегося разложения крепостного строя. К сожалению, эта сторона его работы осталась незавершенной.

Истории волнений на заводах Урала в середине XVIII столетия посвящена диссертация В.И. Калюжного, большинство разделов которой опубликовано в различных изданиях. В диссертации исследуются выступления горнорабочих Урала с 1754 по 1771 г. Основными источниками послужили архивные материалы, содержащиеся в Свердловском областном государственном архиве и фонде Берг-коллегии ЦГАДА. В.И. Калюжный обстоятельно рассмотрел историю волнений на ряде предприятий, определил территорию, охваченную волнениями, динамику выступлений, формы борьбы горнорабочих и другие вопросы. Однако одна из главных задач диссертации «дать ясную общую картину и раскрыть специфические особенности движения приписных крестьян и работных людей» осталась до конца не разрешенной, ибо автор пошел по пути суммирования данных о составе рабочих кадров, размещении производственных мощностей, положении горнорабочих на всех заводах Урала в годы волнений. Сами по себе эти обобщающие данные представляют несомненный интерес, однако в условиях большой специфики каждого заводского комплекса, особенно в деле формирования рабочих кадров, они не могут дать объективной картины волнений середины XVIII в. на Урале. Поэтому следует признать особенно неудачным раздел диссертации В.И. Калюжного о волнениях на заводах Демидовых, где автор рассказывает в общем очерке о борьбе горнозаводских людей в огромном, разбросанном в различных районах и находящемся в управлении разных владельцев хозяйстве.

Более плодотворный метод, как показали исследования волнений на Авзяно-Петровских заводах (П.А. Вагиной), в Исетской провинции (А.А. Кондрашенкова), на Камских заводах (А.А. Александрова и В.А. Сергеева), на Сысертских заводах (самого В.И. Калюжного), заключается в изучении причин, характера, форм и методов борьбы, особенностей волнений на каждом заводе (заводском комплексе), исходя из специфики каждого конкретного предприятия (производственного комплекса).

Вызывает возражение переоценка В.И. Калюжным степени развития капитализма на Урале и его влияния на классовую борьбу. «Борьба 50—60-х гг., — читаем в диссертации, — была не только протестом против усиления феодального гнета, но и требованием утвердить новые буржуазные формы экономической жизни. А показателем нарождения этих новых форм является как развитие мануфактурного производства и преобладание в заводском строительстве нарождающегося класса промышленной буржуазии, так и сравнительно широкое применение наемного труда, приобретающего устойчивый характер»⁷⁹. Также вызывает сомнение его оценка волнений 50—60-х гг. XVIII в. на Урале как одного из этапов начального периода рабочего движения в России, развертывавшегося в условиях феодально-крепостнического строя, когда рабочие не представляли собою еще класс промышленного пролетариата⁸⁰.

Своеобразным подведением итогов изучения истории волнений на уральских заводах в середине XVIII в. явились разделы, посвященные этому вопросу в «Истории Урала». Авторы книги исходили из общепринятого тогда определения мануфактуры как предприятия «переходного типа», в котором сочетались капиталистические и феодальные элементы, но с преобладающим влиянием феодальных»⁸¹. Поэтому, подчеркнув в качестве главного требование приписных о возвращении в состав государственных крестьян, авторы в то же время указывали, что восставшие настаивали на снижении норм, повышении оплаты труда, уравнении оплаты с вольнонаемными и т. д., объявляя эти требования как отражающие зарождение рабочего класса⁸². Волнения мастеровых и работных людей в середине XVIII в. в «Истории Урала» справедливо рассматриваются отдельно от приписных как самостоятельные выступления. Правда, в качестве примеров приведены волнения переведенных на заводы из приписных, участники которых выдвинули требование уравнять их с приписными крестьянами. К сожалению, автор раздела К.К. Демиховский ограничился лишь перечислением фактов волнений⁸³.

Завершая историографический раздел об исследовании волнений на заводах Урала в середине XVIII в., необходимо указать на множество статей, вышедших за последние полтора десятка лет, в которых исследуются пути формирования и положение рабочих кадров на заводах Урала во второй половине XVIII столетия. В первую очередь это работы уже называвшихся выше П.А. Вагиной⁸⁴, А.Г. Козлова⁸⁵, В.Я. Кривоносова⁸⁶, А.А. Кондрашенкова⁸⁷, М.Н. Мартынова⁸⁸, А.С. Черкасовой⁸⁹, Н.И. Павленко⁹⁰.

Наконец, следует отметить статью П.Н. Иванова, в которой автор делает попытку рассматривать подавление волнений 50—60-х гг. XVIII в. как одно из проявлений «политики просвещенного абсолютизма»⁹¹.

В заключение подведем итоги изучения истории волнений горнозаводского населения Урала середины XVIII в. в советской историографии.

После победы революции исследовалась как одна из важнейших проблема возникновения и развития рабочего класса. В этой связи историки обращались и к истории волнений 50—60-х гг. XVII в. на Урале. В первые годы Советской власти работы по истории рабочего движения и рабочего класса носили в массе своей популярный характер и были выполнены на старой источниковедческой основе. Волнения на Урале в середине XVIII в. рассматривались как борьба крепостных рабочих — предшественников пролетариата.

В тридцатые годы появляется целый ряд значительных исследований, касающихся как общих вопросов формирования пролетариата, так и истории уральской промышленности (работы М.В. Нечкиной, А.М. Панкратовой, С.П. Сигова, Д.А. Кашинцева, П.Г. Любомирова). По-прежнему в литературе господствовал тезис о крепостном характере русской мануфактуры, а работники предприятий расценивались как крепостные рабочие. Исходя из этого, многие историки в волнениях на уральских заводах в середине XVIII в. видели зачатки пролетарской борьбы.

Исследования, посвященные изучению классовой борьбы на Урале в середине XVIII в., показали, как сильно разработка отдельных проблем и конкретных исторических событий зависит от основополагающих концепций, которые вырабатывались в ходе дискуссионных обсуждений по важнейшим проблемам отечественной истории.

В послевоенные годы особенно актуальными стали вопросы изучения генезиса капитализма в России, истории русской промышленности, классовой борьбы, формирования рабочего класса. Наиболее плодотворной была дискуссия о генезисе капитализма, давшая новый толчок исследованию важнейших событий русской истории позднего феодализма, в том числе и волнений середины XVIII в. на Урале и связанных с ними явлений.

В послевоенное время появился ряд значительных монографий по истории металлургии (Б.Б. Кафенгауз, Н.И. Павленко, С.Г. Струмилин и другие), изданы крупные обобщающие труды но истории СССР XVII—XVIII вв. («Очерки истории СССР», «История СССР с древнейших времен», «История Урала» и др.), прошло множество дискуссий по кардинальным проблемам позднего феодализма в России. Однако многие проблемы, в том числе и такая чрезвычайно важная, как формирование рабочего класса страны, по-прежнему остаются недостаточно исследуемыми⁹².

Что касается истории волнений на заводах Урала в середине XVIII столетия, то в изучении этой конкретной темы историки добились определенных успехов. Изучен ход и особенности классовой борьбы на целом ряде предприятий (П.А. Вагина, С.М. Томсинский, А.А. Кондратенков, В.И. Калюжный, А.С. Черкасова, Б.Б. Кафенгауз и др.), появились первые обобщающие труды (В.И. Калюжный, К.К. Демиховский). К наиболее исследованным следует отнести вопросы о формах и методах борьбы, о ходе волнений на отдельных предприятиях, о требованиях восставших и ряд других. Гораздо хуже изучена связь волнений с процессом формирования рабочего класса в стране, с мероприятиями и политикой правительства в 50—60-е гг. XVIII в., знаменующими собой начало просвещенного абсолютизма в России. Недостаточно выявлены и изучены челобитные приписных крестьян, составленные в 50—60-е гг. XVIII в., позволяющие лучше понять причины волнений, основные нужды и требования, а также идеологические представления горнозаводского населения Урала и ряд других вопросов.

Все это повлекло за собой обращение к изучению истории волнений 50—60-х гг. XVIII в. на уральских заводах.

Примечания

1. См.: Павлов Б. Зарождение рабочего класса в России и его первые шаги. М., 1918; Айнзафт С.С. Рабочее движение в России до 1905 г. М., 1925; Гордон М. Очерк экономической борьбы рабочих в России. Из истории волнений и забастовок. М., 1925; Ельницкий А. Первые шаги рабочего движения в России. Пг., 1927; и др.

2. Балабанов М. Очерки по истории рабочего класса в России, ч. I. Л., 1929, с. 62, 70.

3. Там же, с. 173—175.

4. Гайсинович А. Рабочий класс крепостной эпохи. Харьков, 1931, с. 10, 23, 39, 58—60, 69.

5. Савич А.А. Очерки по истории крестьянских движений на Урале. М., 1931, с. 12; он же. Прошлое Урала. Пермь, 1925.

6. Архив истории труда в России. Пг., 1921—1924, тт. I—X. В 1924 году вышло еще два тома под названием «Труд в России». Л., 1924.

7. Пажитнов К.А. Рабочее движение при крепостном праве. М., 1923, с. 3, 27.

8. Пажитнов К.А. Положение рабочего класса в России. М., 1925, т. I, с. 214.

9. Пажитнов К.А. Рабочее движение.., с. 8—9, 214.

10. Гессен Ю.И. История горнорабочих СССР, т. I. М., 1926. Подробно книгу Ю.И. Гессена разобрал Н.И. Павленко. См.: Павленко Н.И. История металлургии.., с. 29—31.

11. Панкратова А.М. Проблема изучения истории пролетариата. — «История пролетариата СССР», 1930, № 1, с. 4.

12. Библиография по истории пролетариата в эпоху царизма, тт. I—II. М.—Л., 1935.

13. Нечкина М.В., Граве Б.В., Панкратова А.М., Сидоров К.Ф. Очерки истории пролетариата СССР. М., 1931, с. 13.

14. Там же, с. 18.

15. Там же, с. 29—30.

16. Там же, с. 34.

17. Там же, с. 57, 60.

18. Там же, с. 62—63.

19. Нечаев В.И. Как бунтовали фабричники в середине XVIII в. М., 1932; Нечкина М.В. Как жили и боролись крестьяне в крепостное время. М., 1934; Предтеченский А.В. Волнение рабочих в крепостную эпоху. М., 1934; и др.

20. Пугачевщина. М.—Л., 1929, т. I, предисловие М.Н. Покровского.

21. Рашин А.Г. Формирование промышленного пролетариата в России. М., 1940, с. 4.

22. Там же, с. 97.

23. Сигов С.П. Очерки по истории горнозаводской промышленности Урала. Свердловск, 1936, с. 17.

24. Там же, с. 39—40.

25. Любомиров П.Г. Очерки по истории русской промышленности. М., 1947, с. 437—442; см. также; Любомиров П.Г. Географическое размещение металлургической и металлообрабатывающей промышленности в России XVII, XVIII и нач. XIX вв. М., 1937; он же. Организационная структура промышленных предприятий в России XVIII — начала XIX вв. М., 1930; и др.

26. Любомиров П.Г. Очерки.., с. 263, 265, 267.

27. Кашинцев Д.А. История металлургии Урала. М.—Л., 1939, с. 144—145.

28. Кашинцев Д.А. Указ. соч., с. 148. В.В. Мавродин опровергает эту мысль Кашинцева. (См.: Мавродин В.В. Крестьянская война в России 1773—1775 гг. Л., 1961, т. 1, с. 427—429).

29. Рубинштейн Н.Л. Крепостное хозяйство и зарождение капиталистических отношений в России в XVIII в. — «Учен. зап. МГУ», 1946, № 87, с. 101—102.

30. Там же, с. 112—113.

31. «Вопросы истории», 1949, № 11, с. 10.

32. Кафенгауз Б.Б. История хозяйства Демидовых. М.—Л., 1949, с. 488—491.

33. Там же, с. 371.

34. Струмилин С.Г. История черной металлургии СССР. М., 1954, т. I, с. 315, 327, 330, 338, 347—348.

35. Там же, с. 328—329.

36. Кривоногов В.Я. Наемный труд в горнозаводской промышленности Урала в XVIII в. Свердловск, 1959, с. 17, 22, 137.

37. Там же, с. 49, 115, 139.

38. Павленко Н.И. Развитие металлургической промышленности России в первой половине XVIII в. М., 1953, с. 235—236, 244—245, 401—402.

39. Там же, с. 401—402.

40. Там же, с. 510—511. В этом отношении, без сомнения, более прав В.Н. Бернадский, который убедительно показал, что для приписных «борьба за повышение расценок была не чем иным, как борьбой за совращение принудительной работы на заводах». — «Учен. зап. Ленингр. пед. ин-та им. А.И. Герцена», 1962, т. 229, с. 56.

41. Павленко Н.И. История металлургии в России XVIII в. М., 1962, с. 51.

42. См.: Дружинин Н.М. Генезис капитализма в России. М., 1955, с. 6—7.

43. Там же, с. 10.

44. Там же, с. 11, 37.

45. Там же, с. 13—14.

46. Там же, с. 15.

47. Там же, с. 17—19.

48. Там же, с. 19—21, 22—23.

49. Панкратова А.М. Формирование пролетариата в России. М., 1963, с. 490.

50. Там же, с. 218—219.

51. Там же, с. 489.

52. Там же, с. 9.

53. Там же, с. 471.

54. Там же, с. 318—319.

55. Очерки истории СССР. XVIII век. Вторая половина. М., 1956; История СССР, т. I. М., 1964; История СССР с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции, т. III. М., 1967; История Урала, изд. 1-е, т. 1. Пермь, 1963.

56. Переход от феодализма к капитализму в России. М., 1969, с. 19.

57. Там же, с. 22—24.

58. Там же, с. 32.

59. Там же, с. 35, 43, 56.

60. Там же, с. 33.

61. Булыгин И.А., Индова Е.И., Преображенский А.А., Тихонов Ю.А., Троицкий С.М. Начальный этап генезиса капитализма в России. — «Вопросы истории», 1966, № 10, с. 67—90. Основные положения этой концепции были сформулированы Н.В. Устюговым в 50-е годы. (См.: Устюгов Н.В. Научное наследие. М., 1974).

62. Булыгин И.А., Индова Е.И., Преображенский А.А., Тихонов Ю.А., Троицкий С.М. Указ. соч. — «Вопросы истории», 1966, № 10, с. 85. Подробно об этом: Индова Е.И., Преображенский А.А., Тихонов Ю.А. Классовая борьба крестьянства и становление буржуазных отношений. — «Вопросы истории», 1964, № 12, с. 27—53, а также обсуждение этой статьи. — «Вопросы истории», 1965, № 1.

63. См.: Павленко Н.И. Спорные вопросы генезиса капитализма в России. — «Вопросы истории», 1966, № 11; Ковальченко И.Д., Милов Л.В. О принципах исследования процесса формирования всероссийского рынка (XVI11—XIX вв.). — «История СССР», 1969, № 1; Милов Л.В. О некоторых вопросах первоначального накопления и генезиса капитализма в России. — «Вопросы истории», 1969, № 7; Волков М.Я. Об особенностях первой стадии первоначального накопления в России. — «Вопросы истории», 1970, № 10; Преображенский А.А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI — начале XVIII века. М., 1972; Ковальченко И.Д., Милов Л.В. Всероссийский аграрный рынок. М., 1974; Рыдзюнский П.Г. Утверждение капитализма в России. 1850—1880 гг. М., 1978; и др.

64. Подробно об исследованиях уральских историков о классовой борьбе на Урале в XVIII в. см.: Вагина П.А. Классовая борьба на Урале в XVIII в. в трудах уральских историков. — «Учен. зап. Уральского ун-та» (Свердловск), 1967, № 61, с. 6—14.

65. Вагина П.А. Волнения приписных крестьян на Авзяно-Петровских заводах в 50—60-х годах XVIII века. — «Учен. зап. Свердловского пед. ин-та», 1955, вып. 11.

66. Кондратенков А.А. Очерк крестьянских восстаний в Зауралье в XVIII в. Курган, 1962; и др.

67. Александров А.А. Ижевский завод. Ижевск, 1957; Сергеев В.Л. Камские заводы. Из истории возникновения и развития Ижевского и Воткинского железоделательных заводов. Ижевск, 1958.

68. Калюжный В.И. Движение приписных крестьян Сысертских заводов в 1759—1763 гг. — В кн.: Доклады на секциях музейно-краеведческого совета Свердловского областного краеведческого музея, вып. 1. Свердловск, 1957.

69. Кафенгауз Б.Б. История хозяйства Демидовых. М.—Л., 1949; Черкасова А.С. К вопросу о движущих силах и характере волнений в горнозаводских центрах Урала в середине XVIII века (по материалам Нижне-Тагильского завода). — «Учен. зап. Пермского ун-та», 1966, № 158.

70. Томсинский С.М. Новые материалы о волнениях приписных крестьян Юговских заводов Чернышева в 1762 г. — В кн.: Из истории края. Пермь, 1964, с. 66.

71. Павленко Н.И. К вопросу о причинах волнений приписных крестьян в 50—60 годы XVIII в. — «Учен. зап. Свердловского и Курганского пед. ин-тов» (Свердловск), 1966, сб. 38, с. 124.

72. Сергеева Н.И. Крестьяне и работные люди Южного Урала в Крестьянской войне 1773—1775 гг. — «Труды Ленингр. библиотечного ин-та им. Крупской», 1957, т. 2, с. 36—37.

73. Мавродин В.В. Крестьянская война в России 1773—1775 гг. Л., 1961, т. 1, с. 499, 453.

74. Там же, с. 328.

75. Там же, с. 422, 424, 428—429, 452—453.

76. Там же, с. 426, 418.

77. Бернадский В.Н. Очерки по истории классовой борьбы и общественно-политической мысли России в третьей четверти XVIII в. — «Учен. зап. Ленингр. пед. ин-та им. Герцена», 1962, т. 229, с. 11.

78. Там же, с. 20—21.

79. Калюжный В.И. Антифеодальное движение горнозаводских рабочих Урала в 40—60 годы XVIII в. (1754—1771). Неопубл. дис. Свердловск — Пермь, 1964, с. 337, см. также: он же. Из истории антикрепостнической борьбы на Урале в середине XVIII в. Движение приписных крестьян на заводах в 1754—1769 гг. — В кн.: Доклады на секциях музейно-краеведческого совета Свердловского областного краеведческого музея; он же. Волнения на заводах Урала в 50—60 годы XVIII в. — Там же, вып. 3. Свердловск, 1960; он же. Два важных документа по истории горнозаводской промышленности Урала третьей четверти XVIII в. — В кн.: Из истории заводов и фабрик Урала. Свердловск, 1960, вып. 1; он же. Состав и положение горнозаводских рабочих Урала в третьей четверти XVIII в. — Там же, вып. 2. Свердловск, 1963; он же. Усиление социального гнета на горных заводах Урала в XVIII в. — «Учен. зап. Пермского ун-та», 1966, № 158.

80. Калюжный В.И. Волнения на заводах Урала в 50—60 годах XVIII века. — В кн.: Доклады на секциях Ученого совета Свердловского областного краеведческого музея, вып. 3, с. 34.

81. История Урала, Пермь, 1963 (2 изд., 1976), т. I, с. 119, 2 изд., с. 99.

82. Там же, 1 изд., с. 133; 2 изд., с. 110—111.

83. Там же, 1 изд., с. 136—137; 2 изд. с. 113—114.

84. Вагина П.А. Материально-бытовое положение мастеровых и работных людей Урала во 2 пол. XVIII в. — В кн.: Научная конференция, посвященная истории рабочего класса Урала. Пермь, 1960; она же. Материально-бытовое положение мастеровых и работных людей Урала во 2 пол. XVIII в. по данным «Именной росписи». — В кн.: Из истории рабочего класса Урала. Пермь, 1961; она же. Материально-бытовое положение мастеровых и работных людей Южного Урала во 2-й половине XVIII в. — В кн.: Вопросы истории Урала, вып. 4. Свердловск, 1963; она же. Об имущественном положении мастеровых и работных людей Саткинского завода в конце XVIII в. — «Учен. зап. Пермского ун-та», 1966, № 158; она же. Личное хозяйство и рабочая квалификация мастеровых частных заводов Южного Урала в последней четверти XVIII в. — «Учен. зап. Уральского ун-та» (Свердловск), 1969, № 72; и др.

85. Козлов А.Г. Заработная плата рабочих казенных предприятий Урала на рубеже XVIII—XIX вв. — В кн.: Из истории заводов и фабрик Урала. Свердловск, 1963, вып. 2; он же. О продолжительности рабочего дня на казенных заводах Урала (XVIII — начала XIX вв.). — Там же, вып. 4; он же. Приписные крестьяне при казенных заводах Урала (XVIII — начало XIX вв.). — В кн.: Из истории крестьянства и аграрных отношений на Урале. Свердловск, 1963; он же. К вопросу о составе и численности рабочих кадров на казенных предприятиях Урала в середине XVIII в. — «Учен. зап. Уральского ун-та», (Свердловск), 1969, № 72; он же. Казенная горнозаводская промышленность Урала XVIII — начала XIX вв. — «Учен. зап. Свердловского ун-та» (Свердловск), 1970, № 106. Сер. ист., вып. 21.

86. Кривоногов В.Я. Формирование постоянных кадров наемных рабочих в горнозаводской промышленности Урала в XVIII — первой половине XIX в. — В кн.: Научная конференция, посвященная истории рабочего класса Урала (29 ноября — 3 декабря 1960 г.). Тезисы докладов и сообщений. Пермь, 1960; он же. Формирование постоянных кадров наемного труда на заводах, подведомственных уральской горной администрации, в XVIII — первой половине XIX века. — В кн.: Из истории рабочего класса Урала. Пермь, 1964; он же. Советские историки о наемном труде на Урале (конец XVIII — до 1861 г.). — «Учен. зап. Уральского гос. ун-та». Свердловск, 1967, № 61. Сер. ист., вып. 10.

87. Кондратенков А.А. Развитие земледелия на Урале во второй половине XVIII в. — В кн.: Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы за 1963 г. Вильнюс, 1964; он же. Развитие земледелия в Зауралье и Зап. Сибири в XVIII в. — В кн.: Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы за 1964 г. Кишинев, 1964; и др.

88. Мартынов М.Н. Земледелие на Урале во второй половине XVIII в. — В кн.: Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР, сб. 6. М., 1965; он же. О земельной обеспеченности крепостных рабочих Урала в XVIII в. — «История СССР», 1963, № 4; он же. Наказы приписных крестьян как исторический источник. — В кн.: Археографический ежегодник за 1963 г. М., 1964.

89. Черкасова А.С. О роли сельского хозяйства в промыслах населения горнозаводских центров Урала в XVIII в. — В кн.: Из истории крестьянства и аграрных отношений на Урале. Свердловск, 1963 г.; она же. О характере закрепления горнозаводских кадров на Урале в первой половине XVIII в. — «Учен. зап. Пермского ун-та», 1972, № 298; и др.

90. Павленко Н.И. Принудительный и наемный труд в металлургии России второй половины XVIII в. (по материалам ведомостей Берг-коллегии). — В кн.: Из истории рабочего класса и революционного движения. М., 1958; он же. Наемный труд в металлургической промышленности России во второй половине XVIII в. — «Вопросы истории», 1958, № 6; он же. Численность рабочих русской металлургии на грани XVIII—XIX вв. — В кн.: Вопросы экономики, планирования и статистики. К 80-летию акад. С.Г. Струмилина. М., 1957; и др.

91. Иванов П.Н. К вопросу о «просвещенном абсолютизме» в России 50—60 годов XVIII в. — «Вопросы истории», 1950, № 5.

92. Черепнин Л.В. Некоторые вопросы истории докапиталистических формаций в России. — «Коммунист», 1975, № 1, с. 72.