Появление в столице генерала Кара вызвало в обществе нежелательный для правительства эффект. Все заговорили о Пугачеве. Генерал не был допущен во двор для доклада. Его возвращение было расценено как заурядное дезертирство. 30 ноября указом Военной коллегии он был уволен со службы. Кар стал «козлом отпущения», необходимой фигурой, на которую можно было взвалить вину за случившееся. В то же время правящая верхушка поняла, какую опасность представляет вспыхнувший бунт.
Для тушения внезапно разгоревшегося пожара требовались срочные, энергичные меры. Перед Екатериной встала задача найти замену неудачливому генералу. Выбор пал на генерал-аншефа Александра Бибикова. Этот человек, кроме всех прочих необходимых достоинств, обладал большим опытом борьбы с народными выступлениями. В 1764 году усмирял волнения заводских крестьян в Казанской и Сибирской губерниях, в 1771—1773 годах руководил войсками, подавлявшими восстание в Польше.
29 ноября новый командующий получил рескрипт императрицы, наделявший его чрезвычайными полномочиями и 9 декабря отбыл к месту событий.
В те дни Екатерина II писала графу Я.Е. Сиверсу: «Два года тому назад я имела чуму в сердце государства, в настоящую минуту у пределов царства Казанского у меня такая политическая чума, из-за которой много хлопот. Надеюсь однако, что с помощью Божьей мы одержим верх, потому что эти мерзавцы не имеют на своей стороне ни порядка, ни искусства: это сброд негодяев, имеющих во главе обманщика столь же наглого, сколь невежественного; вероятно, все кончится виселицами; но каково это ожидание, господин губернатор, для меня, которая не любит виселиц? Европа, в мнении своем, причтет нас ко времени царя Ивана Васильевича!...»1.
Впоследствии Сиверс ответил следующее: «Я позволю себе сказать, что неограниченное рабство погубит государство, и мне кажется, что невыносимое рабское иго было главною причиною волнений от Оренбурга до Казани и на нижнем течении Волги...»
На борьбу с «политической чумой» были брошены новые силы. Из второй армии, находившейся на турецком фронте, были отправлены два эскадрона бахмутских гусар (280 чел.), из Белорусской губернии к Симбирску направились 22-я, 23-я, 24-я, 25-я легкие полевые команды, из Польши вызвали Санкт-Петербургский карабинерный полк (709 чел.) и чугуевский казачий (993 чел.), из Финляндии — Архангелогородский карабинерный полк (942 чел.), из окрестностей Санкт-Петербурга — Изюмский гусарский полк (792 чел.), из Нарвы — 2-й гренадерский полк (1852 чел.), из Шлиссельбурга — Владимирский пехотный полк (1231 чел.), из Устюга Железопольского — Нарвский пехотный полк, из Новгорода — Вятский пехотный полк2.
Бибиков прибыл в Казань в ночь на 26 декабря. Город почти опустел. Из него выехали не только дворяне и купцы, но и многие простолюдины. Оставшиеся ожидали скорого нападения мятежников. Встретившись с губернатором, Бибиков имел с ним беседу наедине. Выйдя к собравшимся для встречи с ним казанским помещикам и чиновникам, он обратился со словами: «Государи мои, давно ли сей муж (Брант) с ума сошел? Что за план его для истребления Пугачева? Советует мне защищать границу Казанской губернии и просит только не пропустить его (Пугачева) за оную. Да разве Оренбургская и прочия губернии другого государя? Злодея должно истреблять во всех местах одинаково и делать над ним поиск, если б он и в воде, дабы в другом виде оттуда не показался». Эти слова сильно ободрили присутствующих.
О действительном состоянии самого Бибикова и его оценке создавшейся обстановки можно судить по его письму президенту Военной коллегии З.Г. Чернышеву. 30 декабря командующий писал: «...из донесения моего ея императорскому величеству ваше сиятельство сведать изволите о всех здешних обстоятельствах, каковые мне при первом случае открылись. Они столько дурны, я довольно того описать не могу, умолчав многия мелочня известия, которыя до меня дошли. Из донесенных уже усмотрите: какою опасностию грозит всеобщее возмущение башкир, калмык и разных народов, обитающих в здешнем краю, а паче и естли приписныя к заводам крестьяне к ним прилепятся, чему уже в Пермской провинции и есть начало. Коммуникация с Сибирью от опасности на волоску, да и самая Сибирь тому же подвержена. Всего ж более прилепление черни к самозванцу и его злодейской толпе. Одна надежда на войски, которых по умножающемуся злодейскому многолюдству видится быть недостаточно, а паче в разсуждении обширности и растояния сего краю мест.
Толпу Пугачева я разбить не отчаиваюсь и с теми, кои теперь ко мне назначены, когда соберутся, но тушить везде пожар и останавливать злодейское стремление конечно конныя войски в прибавок необходимы...
Сволочь Пугачева злодейской толпы, конечно, порядочнаго вооружения, ни же строю иметь не может, кроме свойственной таковым бродягам буйности и колобродства, но их более шести тысяч по всем известиям считать должно, а шитая ныне воров башкирцов, число крайне должно быть велико. Не щитаю я трудности, милостивой государь, разбить сию кучу, но собрать войско, запастись не только провиантом и фуражем, но и дровами, проходить в настоящее время степныя и пустыя места с корпусом, — суть наиглавнейшия трудности...»3.
Вскоре изловили 12 пугачевцев, просочившихся в Казань. Двоих повесили, остальных били кнутом.
Александр Ильич Бибиков
По свидетельству Белькура, французского офицера, служившего конфедератом и находившегося в плену в Казани, один из повешенных был близким лицом к Пугачеву. Узнав о гибели своего наперсника, Пугачев велел поставить в центре своего лагеря виселицу, на которой сделал надпись золотыми буквами «здесь будет Бибиков». Затем призвал одного из захваченных пленных, приказал ему отправиться к Бибикову с рассказом о виденном и с обещанием Пугачева сдержать слово. Отпущенный пленник в точности исполнил поручение. Несколько дней спустя Бибиков проезжал в коляске по улицам Казани. Внезапно его остановил верховой татарин с такой речью: «Поспеши окончить твои тиранства. Мы тебя захватим и будь уверен, что мы люди слова». Татарин немедленно ускакал из города. «Я заметил, — добавляет Белькур, — что эта угроза произвела на него большое впечатление. Он сделался весьма задумчив и меланхоличен. Я его жалею, и он этого заслуживает, так как он человек чести»4.
Печальный урок Кара пошел впрок. Бибиков не спешил выступать против Пугачева. Он готовился к наступлению тщательно, используя все возможности для приумножения своих сил. В помощь прибывающим регулярным войскам он решил создать дворянское ополчение. В первый день 1774 года в Казани были собраны губернские дворяне. Священники отслужили литургию и молебен. Затем был зачитан манифест Екатерины. С ликованием восприняли дворяне весть о том, что императрица объявила себя «казанской помещицей».
Всероссийская императрица демонстрировала свою солидарность с классом помещиков-крепостников, против которого и было направлено острие народного возмущения.
Затем к дворянам с речью обратился Бибиков: «Зло возрастает до крайности, и злодейство изменников вышло из всех пределов! Всякому истинному верноподданному должно стараться о прекращении сего зла! Готовы мы за императрицу и отечество пожертвовать не только именем своим, но и своею жизнию, так как и предки наши всегда пребыли государю и отечеству в непоколебимой верности!»
Дворяне дали письменное обязательство «собрать на первый случай в самой скорости конный корпус войск из собственных своих людей и иждевения с числа двухсот душ по одному человеку, вооружить и снабдить оной всем потребным к службе».
Во главе Казанского корпуса избрали генерал-майора А.Л. Ларионова — сводного брата командующего, во главе Симбирского корпуса секунд-майора Гладкова, Пензенского — прокурора Чемесова, Саранского — секунд-майора Алферьева5.
Выполняя повеление Екатерины II выбрать из казанского духовенства людей надежных, «в башкирском народе кредит имеющих», и отправить их в Башкирию, Бибиков послал из Казани и других мест более 10 человек татар агитировать народ «отстать от злодейской толпы» и взял в залог татарских купцов, которые за них отвечают. Результаты этих действий были плачевны. Янбек Якупов послан был с манифестом к калмыкам, «где оными и жизни лишен», Илкей Кулменеев, Азамат Дюсметов посланы были для увещания башкир, «где оными и жизни лишены». Такая же судьба постигла Ибрая Таперова, Сеита Саферова, Валишу Салтанова, Разгильду Токтарова и других6.
К январю 1774 года к Бибикову было отправлено около 6 тысяч регулярной пехоты и кавалерии при 14 пушках с опытными генералами П.М. Голицыным и П.Д. Мансуровым. Против пугачевцев шли отборные части одной из самых передовых армий Европы. За плечами этих вымуштрованных офицеров и солдат стоял опыт Семилетней и Русско-Турецкой войн, опыт борьбы с польским восстанием. У них на вооружении имелось современное оружие. Регулярные войска, обученные маневрам, хорошо управляемые, спаянные дисциплиной, подчиненные единой воле командира, в бою действовали как хорошо отлаженный механизм.
Яицкие казаки, башкиры и калмыки, составлявшие наиболее боеспособную часть пугачевской армии, были отважными воинами, знали тактику степной конницы, были отличными наездниками, хорошо владели холодным оружием. Казак, башкир или калмык, по меньшей мере, не уступал солдату. Однако в общем сражении неизменно сказывалось превосходство правильно построенных, легко управляемых войск, обеспечивающих возможность планомерного ведения боя и повторения ударов.
Даже небольшие регулярные воинские подразделения — рота, батальон, построенные в многошеренговое каре, — ведя беспрерывный залповый огонь из пушек и ружей, могли успешно отражать атаки превосходящей конницы. В ближнем бою проявлялась мощь штыкового удара.
Толпы же крестьян, не державших в руках оружия, вооруженных чем попало, не организованные и не обученные, были совершенно не способны противостоять натиску солдат и обычно рассыпались при первых серьезных ударах. Кроме того повстанцы постоянно ощущали недостаток в снарядах, порохе, оружии.
Тем не менее екатерининским войскам понадобится еще добрых 8 месяцев для того, чтобы усмирить взбунтовавшийся народ.
Примечания
1. Записки о жизни и службе Александра Ильича Бибикова сыном его сенатором Бибиковым. — М., 1865. — С. 115—116.
2. Анучин Д.А. Действия Бибикова в Пугачевщину. — № 6. — С. 469; Крестьянская война 1773—1775 гг. в России: Документы из собрания Гос. Ист. музея. — С. 297, 305.
3. Крестьянская война... — С. 72—73.
4. Корнилович О.Е. Общественное мнение Западной Европы о Пугачевском бунте. // Анналы. — Петербург, 1923. — С. 165—166.
5. Анучин Д.А. Действия Бибикова в Пугачевщину. — № 7. — С. 20.
6. Алишев С.Х. Указ. соч. — С. 118.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |