14 ноября, после прибытия корпуса Корфа, осажденные предприняли вылазку, 2400 человек с 22 орудиями под командованием обер-коменданта генерал-майора Валленштерна подступили к Берде и попытались разгромить повстанцев. Многочасовой бой закончился безрезультатно. Таким образом, надежды на снятие блокады не оправдались. Рейнсдорп пытался использовать и другие способы борьбы с Пугачевым. В Берду был подослан калмык Бурта для его убийства, однако он был схвачен и повешен. Стараясь как можно больше досадить противнику, оренбургский губернатор сообщил казахскому хану Нурали, что не будет ничего иметь против набегов на жилища бунтовщиков. Казахи тут же напали на Ильинскую, Татищеву, Нижнеозерную, Рассыпную крепости и хутора, расположенные ниже Яицкого городка, увезли имущество казаков и их семьи. Подобную акцию губернатор планировал провести и против башкир.
Со своей стороны Пугачев также не мог рассчитывать на овладение городом штурмом. Своим людям он объявил, что «он бывал в Иерусалиме, в Цареграде и в немецких городах, но столь крепкого города, каков есть Оренбург, не видал.., и более приступов делать к городу не намерен, а хочет осадой до того довести, чтоб у жителей не стало пропитания, а тогда и город сдаться ему будет принужден».
В середине ноября у Пугачева, согласно сведениям Рейнсдорпа, было около 10 тысяч, в том числе 1 тысяча яицких казаков, 400 илецких казаков, 5 тысяч башкир, 700 ставропольских калмыков, 3 тысячи составляли оренбургские казаки, татары, заводские крестьяне. На вооружении имелось 80 пушек. Башкиры, владевшие большим количеством лошадей, позволили Пугачеву большую часть своего ополчения посадить на коней.
В Берде предпринимались попытки наладить военную подготовку бойцов. В особенности в этом нуждались крестьяне. Их обучали искусству владения оружием и боевым приемам. Кроме того, устраивались различного рода состязания: скачки, джигитовка, стрельба в цель.
Автор этих строк нашел любопытные сведения о том, что Пугачев учился пользоваться башкирским оружием: стрелял из лука в кольчугу; на досуге травил медведей1.
По мере увеличения повстанческой армии и расширения территории восстания расширялся круг вопросов организационного характера. Руководители повстанческого движения добросовестно старались ввести гражданский и военный порядок в стихию народного движения.
Поскольку Пугачев объявил себя императором, то вполне естественно, что он и его ближайшее окружение пытались в своих действиях копировать органы государственной власти. В конце ноября была учреждена «Военная коллегия». В ее состав вошли видные представители казачества. На практике коллегия стала правительством пугачевского «государства», поскольку, кроме военных вопросов, она занималась вопросами административными, судебными, финансовыми, продовольственными, связи и другими. Здесь составлялись манифесты, указы и другие документы, велась переписка с командирами повстанческих отрядов, с вновь учрежденными органами местного народного самоуправления — земскими и станичными избами. Военная коллегия имела собственную канцелярию и накопила огромный архив, который, к сожалению, был уничтожен по приказу Пугачева в конце марта 1774 года.
Пугачев поселился в доме богатого бердского казака К.Е. Ситникова, который стал именоваться «дворцом государевым», стены избы внутри обклеили золотистой фольгой, развешали зеркала. Вход во «дворец» охраняла «гвардия» из 25 отборных яицких казаков.
Коснемся кратко вопроса самозванства Пугачева. Каковы были его истоки и в чем заключался его смысл? Российский император Петр III, имя которого принял на себя Пугачев, в 1762 году был свергнут и умерщвлен фаворитами своей жены. За короткий срок своего правления он успел издать несколько либеральных законов, в том числе законы об освобождении от крепостной зависимости монастырских крестьян и о прекращении преследования раскольников (старообрядцев).
После убийства в народе поползли слухи, что царя убили дворяне за то, что он хотел облегчить положение народа. Затем стали говорить о его спасении, о том, что царь ушел в народ, познает его нужду и чаяния и вскоре должен объявиться и призвать своих обездоленных подданных к борьбе против похитительницы престола. Так яицкие казаки, недовольные ограничением своих исконных казачьих свобод и привилегий, и бунтарь-одиночка донской казак Емельян Пугачев пришли к мысли о самозванстве. Принятие образа «доброго царя-батюшки», лелеемого русским народом, давало огромное преимущество. Таким образом, создавалась видимость законности действия против существующей власти, что позволяло надеяться на широкую поддержку народа. Эти надежды полностью оправдались.
Поверил ли народ в царское происхождение Пугачева? Разумеется, в разных слоях общества имелись люди, придерживавшиеся противоположных мнений.
Для нас важно другое: как отнеслось к Пугачеву большинство представителей той или иной общественной группы.
Емельян Иванович Пугачев
Начнем с яицких казаков. Пугачев на допросе заявил, что «все от него злодеяние произошло по поводу яицких казаков, ибо они точно знали, что он не государь, а донской казак»2.
Разумеется, что о его подлинном происхождении знали те яицкие казаки, с кем он начинал предприятие: Д. Караваев, С. Кунишников, Г. Закладнов, Т. Мясников, И. Зарубин, М. Шигаев, Д. Лысов, И. Творогов, М. Горшков, Кочуровы, Кожевниковы, Толкачевы, Почиталины и другие.
Зарубин на допросе сказал: «Увидя злодея, по лицу и образу счел, что ему государем быть нельзя, но он положил принять его государем»3.
По признанию башкирского сотника Упака Абзанова, башкирские старшины знали, что Пугачев «из злейших разбойник, но из-за того ему повиновались единственно, льстясь лестным его обещаниям, что он может возвратить имевшуюся в здешних местах заселившую землю и что господ никого не будет, а всякий зделается самовластным»4.
Член канцелярии правления заводов Урала М.И. Башмаков указывал, что башкиры знали о самозванстве Пугачева, но пошли за ним «не для него, а для освобождения своих земель и свободы»5.
Итак, мы видим, что ни казачество, ни башкиры не заблуждались относительно истинного происхождения Пугачева. Идея самозванства была рассчитана на монархически настроенное русское крестьянство. Самая бесправная и угнетенная часть населения Российской империи, более других нуждавшаяся в изменении существующих порядков, сама подняться на борьбу была не способна. Этой огромной, инертной, темной массе необходим был внешний толчок, сопровождаемый какой-нибудь сверхидеей. Роль толчка была выполнена казаками и башкирами, а «сверхидеей» стала идея борьбы против незаконной власти. Показателен широко известный факт: многие тысячи приписных крестьян, отпущенных повстанцами из Уральских заводов, при возвращении в свои селения на Казанскую дорогу Башкирии и в Казанскую губернию не предпринимали у себя попыток поднять восстание.
Для крестьянства было важно сознавать, что оно поднялось не только за себя, но и за своего царя. В этом заключались смысл и оправдание самозванства Пугачева. В этом состояла сила Пугачева, за которого пошел народ, и этим он был опасен дворянской России и правительству Екатерины.
Не зря крестьяне придавали такое большое значение манифестам Пугачева, видя в них атрибут государственной власти.
Века рабства не прошли для крестьянства даром. Оно успело потерять не только внешнюю свободу, но свободу внутреннюю, духовную. В казачестве и в башкирах дух свободолюбия не угас. Именно поэтому они и стали застрельщиками пугачевщины. Они, собственно, и Пугачева повели за собой, сделав его своим знаменем. Крестьянство же пошло за Пугачевым, видя в нем подлинного справедливого и доброго царя.
Приведем слова пугачевского секретаря А.И. Дубровского, которые, на наш взгляд, полностью подтверждают высказанное нами: «Во всем же возмущении и начатии дела состоят придчиною яицкие казаки, которые, сообщась заедино думою з башкирцами, хотели отметить учиненную якобы им обиду от бояр... и прельщая народ в таковую ж погибель, в каковую и они впали, волею и неволею, со объявлением простому народу: что когда всех можно будет перевесть помещиков, то тогда будет всем вольность и избавятся от крестьянства, подушных и продчих податей, рекрутского набору... В таком случае народ, как несведущая и несмышленая чернь, почитали и утверждали за самую истину, и думали то подлинно получить...»6.
После отбытия Корфа в Верхне-Озерной крепости остался полковник О.Х. Демарин, имевший в своем распоряжении около 300 человек7. 14 ноября прибыло подкрепление из Верхояицкой крепости — отряд секунд-майора Шкапского. Все башкиры по пути сбежали, и он привел лишь 312 человек.
В 12 верстах от крепости, на берегу Сакмары, находилась Кундровская слобода, основанная в 1745 году астраханскими (салтанаульскими) ногайцами. В 27 верстах от слободы, близ Воздвиженской крепости, находилась деревня Ногайская.
В середине ноября близ этих селений стали скапливаться башкиры и ногайцы. 17 ноября Демарин доносил И.А. Деколонгу о башкирских отрядах во главе с тремя русскими предводителями* и просил прислать помощь.
Император Петр III и Екатерина
21 числа он же писал Рейнсдорпу о том, что «пониже Кундровской слободы, за рекою Сакмарою, возмутительная башкирская толпа состоит на прежнем месте в трех, — а другая в пяти тысещах вверху по Сакмаре со осмнатцетью пушками»8.
Пугачевцы двинулись вверх по Яику, обошли Верхне-Озерную и 20 ноября напали на Ильинскую крепость. Взять ее не составило труда, ибо ее защищал совершенно ничтожный гарнизон, зато добыча оказалась богатой. Кроме продовольствия, хранившегося на складах, пугачевцам достались товары каравана, прибывшего из Бухары9.
Повернув назад, пугачевцы 23 ноября напали на Верхне-Озерную. После многочасового боя они отошли к Кундровской слободе.
Рейнсдорп, перед лицом надвигающегося голода, отпустил обратно в Верхне-Озерную крепость 600 исетских казаков, прибывших с Корфом. Пугачев бросился вдогонку и около Гирьялского редута догнал их. Повесив командиров и поставив над ними исетского казака С. Билдина, повел их к Верхне-Озерной. 26 числа, собрав всех, он подступил к крепости. Сначала был произведен артобстрел. Очевидец так описывает появление Пугачева под стенами крепости: «Самозванец, окруженный свитой человек в 50 яицких казаков, под красным знаменем показался между своими пушками и крепостью весьма в близком расстоянии. Телохранители Пугачева увещевали всех сими словами: «Взирайте все, о вы, солдаты, казаки, калмыки и башкирцы, взирайте на своего государя Петра Федоровича и сдайте крепость».
Получив отказ, Пугачев начал штурм. Многократные приступы, сопровождаемые непрерывной стрельбой из пушек, ружей и башкирских луков, не дали результатов. Поздно вечером Пугачев отвел войско к Кундровской слободе. Смертельно раненный атаман А. Бородин был захвачен в плен.
Тем временем Ильинскую крепость занял секунд-майор Заев с 462 человеками, прибывший из Орской крепости. Станиславский приказал Заеву дожидаться его10.
28 числа показался Пугачев. На требование сдать крепость «государю» раздались пушечные выстрелы. Пугачев отступил. Через час он снова был отбит. Наутро 29 ноября начался всеобщий штурм. Удалось прорваться на том месте, где не было пушки. В рукопашной схватке погибли майор и 200 солдат.
В это время к крепости приближался Станиславский. Узнав об участи Заева, он отступил назад, к Орской. Отсюда он направил Деколонгу рапорт с просьбой прислать 10-ую легкую полевую команду.
На следующий день Пугачев снова попытался завладеть Верхне-Озерной. Не добившись успеха, он вернулся в Оренбург.
Забегая вперед, скажем, что полковник Демарин жестоко отомстил за свои невзгоды. В начале апреля 1774 г., узнав о поражении Пугачева, он, «ища свою сатисфакцию кондуровским татарам», напал на слободу. Татары отчаянно оборонялись, но были разбиты. Переправляя своих жен и детей через не замерзающую на этом месте Сакмару, они многих потеряли. «И тако сем врагам христианства учинено изрядное возмездие не только убивством некоторых, но и сущим разорением», — пишет автор мемуаров11.
Есть свидетельства о том, что Пугачев хотел прекратить осаду Оренбурга. Вероятно, потеряв надежду взять город и уступая требованиям яицких казаков, он намеревался провести зиму в Яицком городке. Этому намерению решительно воспротивились башкиры. Яицкий казак Г. Синельников, прибывший курьером в Петербург в январе 1774 года, рассказал тут: «Слышал он, что самозванец около заговенья... хотел было с находящимися при нем яицкими казаками, оставя стояние под Оренбургом... итить к Яику, но башкирцы принудили его остаться и не пустили, сказав, что ты нас уверял, что ты государь и обещал, Оренбург взяв, сделать, чтоб губернии не быть, и чтоб мы были оной неподвластны; а теперь бежать хочешь и нас оставить на такую же погубу, которую за мятеж терпели отцы наши, которых казнили смертию; и так мы до того времени тебя никуда не упустим, покуда ты действительно не исполнишь своего обещания»12.
Если бы Пугачев действительно оставил Оренбург, то восстание скорее всего было бы подавлено очень быстро. В конце ноября — начале декабря к Оренбургу пытались прорваться прибывшие из Сибири части генерала Деколонга. Совместно с оренбургскими силами они в самое ближайшее время могли разгромить Пугачева.
К Яицкому городку был послан атаман Михаил Толкачев. Ему было поручено взять крепость, в которой засел подполковник И.Д. Симонов.
Примечания
*. В исторической литературе известны имена двух из них. Это яицкий казак из башкир, бывший дворовый человек атамана М. Бородина хорунжий Андрей Бородин и Соколов — Хлопуша. Автором обнаружен документ, позволяющий определить личность третьего. Им был оренбургский казак сотник Тимофей Подуров13.
1. РГАДА. — Ф. 6. — Д. 507. — Ч. 3. — Л. 573.
2. Пугачевщина. — Т. 2. Док. — № 74.
3. Крестьянская война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева. — Издательство ЛГУ. — 1966. — Т. 2. — С. 97.
4. Панеях В.М. Кинзя Арсланов и Салават Юлаев. // Лимонов Ю.А., Мавродин В.В., Панеях В.М. Пугачев и пугачевцы. — Л., 1974. — С. 153.
5. Крестьянская война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева. — Т. 2. — С. 82.
6. Пугачевщина. — Т. 2. Док. — № 72.
7. Середа Н.А. Пугачевский бунт по запискам современника и очевидца. // Справочная книжка Оренбургской губернии. — Оренбург, 1870. — С. 90.
8. Крестьянская война... — С. 55.
9. ГАОО. — Ф. 3. — Д. 154. — Л. 17.
10. РГАДА. — Ф. 1100. — Д. 4. — Л. 70 об.
11. Середа Н.А. Пугачевский бунт по запискам современника и очевидца. — С. 109.
12. Пугачевщина. — Т. 2. — С. 415—416.
13. РГАДА. — Ф. 6. — Д. 430. — Л. 3.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |